Солженицын. Прощание с мифом. Александр ОстровскийЧитать онлайн книгу.
по отношению к ряду людей вполне можно назвать палаческими. Собственно, и сам «герой» об этом проговаривается. Так, в книге «Архипелаг ГУЛаг» есть прелюбопытнейшее место, где он характеризует себя так: «вполне подготовленный палач». И далее: «…может быть у Берии я вырос бы как раз на месте (подч. мной. – А.Ф.)… да ведь это только сложилось так, что палачами были не мы, а они». Есть у Солженицына подобного рода обращение и к деятелю другой эпохи: «…а и скликнул бы нас Малюта Скуратов – и мы бы не оплошали».
Продолжал Солженицын, мягко говоря, «фантазировать» и в лагере, и в ссылке, и на воле. В 1955 г. он отправил на имя Н. С. Хрущёва прошение о помиловании, где главным аргументом станет онкологическое заболевание на стадии метастаз, проникших в лимфатические узлы. Однако врачи заболевания не обнаружат. Позднее, в «Раковом корпусе» Солженицын опишет свою болезнь. Однако медики, которым довелось прочесть книгу, отметят: симптомы и ход болезни описаны нечётко и некорректно, словно с чужих слов, а не по собственному опыту.
Ещё одна ложь – это то, как якобы бедствовал Солженицын в СССР вплоть до эмиграции – «жил на один рубль в день». На самом деле в «Новом мире» он сразу же начал получать большие гонорары, а с марта 1963 г. на его счёт пошла и валюта – гонорары за перевод повести «Один день Ивана Денисовича». С неё началось восхождение Солженицына к всесоюзной и мировой славе, и на ней имеет смысл остановиться чуть подробнее.
«Один день…» написан на злобу дня и появился в нужный для Хрущёва и его группы момент. Борьба в верхушке потребовала нового витка разоблачений Сталина, что и было сделано на XXII съезде КПСС. Обстановка способствовала публикации, в «Новом мире» тематику повести приняли «на ура» – она весьма соответствовала политической конъюнктуре. Как заметил не кто-нибудь, а Лев Копелев, «солженицынская смелость – это смелость человека, первым ступившего на разминированное поле».
На рекламу «Одного дня…» ещё до выхода повести был брошен советский пропагандистский аппарат, и средненькую повесть возвели в ранг литературного достижения. Даже в оформлении книги, вышедшей отдельным изданием сначала в «Роман-газете», Солженицын остался верен себе: как он сам признался, фото на обложке было таким, каким нужно: мы изобразили «выражение замученное и печальное». Неслучайно Варлам Шаламов – человек, который отсидел в лагерях не 8, а 18 лет, причём в условиях несравнимо тяжелее солженицынских (читай «Колымские рассказы»), и в суровой порядочности которого нет оснований сомневаться, познакомившись с Солженицыным, охарактеризовал его как дельца: «Деятельность Солженицына – это деятельность дельца, направленная на личный успех со всеми провокационными аксессуарами подобной деятельности». Показательно, что Шаламов категорически запретил Солженицыну пользоваться его, Шаламова, архивом, до которого тот так хотел добраться.
Солженицын стремился сделать карьеру большого советского писателя: передавал заискивающие приветы Н. С. Хрущёву