Томас Квик. История серийного убийцы. Ханнес РостамЧитать онлайн книгу.
подошёл к палатке, а затем остервенело бросился на неё и, неистово ударив по ней несколько раз, полез внутрь. Он хрюкал и ревел; перепуганная Анна Викстрём отчаянно закричала, зовя на помощь. Квика схватили, и своеобразный следственный эксперимент пришлось прервать.
Ни одно действие вероятного преступника не совпало с тем, что описывали следователи.
Через некоторое время реконструкцию преступления решили продолжить. Теперь Томас Квик был максимально внимателен и выполнял все движения в точном соответствии с фактами, изложенными в деле. В беседе с Пенттиненом Квик спокойно описал удар за ударом, объяснил, что делал вместе с помощником Йонни Фаребринком, и показал, как прорезал большую дыру с короткой стороны палатки, чтобы залезть внутрь.
Семь часов спустя реконструкция картины преступления завершилась. Следователи и прокурор были явно довольны результатом, о чём 12 июля написала «Экспрессен»:
«Всё прошло как нельзя лучше, – заявил ван дер Кваст, по мнению которого, во время следственного эксперимента Томас Квик наглядно продемонстрировал, что именно он и никто другой умертвил голландскую пару. – Он не только хотел, но и сумел показать, как совершалось преступление».
Всё больше настоящих и самопровозглашённых экспертов пытались объяснить, какие обстоятельства и события превратили мальчика Стуре Бергваля в серийного убийцу с садистскими наклонностями Томаса Квика. Пользующаяся уважением автор статей Черстин Винтерхед, работавшая в газете «Дагенс Нюхетер», описала родной дом Квика как место «абсолютно тихое и закрытое от окружающих. Дом, где не бывало гостей и рядом с которым не позволялось играть соседским детям».
Снова затрагивалось детство Квика, полное материнской жестокости и насилия со стороны отца – не говоря уже о двух попытках убийства. Превращение в убийцу, видимо, произошло во время последнего случая домогательства в лесу, когда Томасу Квику было всего тринадцать. В нём вспыхнуло желание убить отца, но, увидев жалкого родителя со спущенными штанами, он передумал.
– Я просто убежал. А потом я будто сделал всего один большой шаг к убийству в Векшё шестью месяцами позже, когда мне уже успело исполниться четырнадцать, – объяснял Квик.
– Вы ведь, по сути, тогда убили себя? – спросила Черстин Винтерхед.
– Да, себя, – подтвердил Квик.
В этом убийстве – как, впрочем, и во всех других – Томас Квик виделся не только преступником, но и жертвой. Убийства были своего рода воспроизведением того насилия, что он пережил в детстве. Во всяком случае, таковой была теоретическая база, из которой исходили психотерапевты в период лечения Квика в Сэтерской больнице. Взгляд следователей на ситуацию совпадал с мнением врачей.
Братья и сёстры Томаса Квика – как и их дети – слушали и читали душераздирающие рассказы о непостижимой жестокости собственных родителей с недоумением и ощущением бессилия и позора. Отныне в семействе старались избегать разговоров о