Песнь крысолова. Соня ФреймЧитать онлайн книгу.
не находишь? – отстраненно спросил он у ассистента.
– Чем же?
Мариус промолчал. Сложно вербализировать это ощущение «врезания». В появлении незнакомки было что-то неестественное. Словно врезали кадр из другого фильма. Она спорхнула с ветки, как сорока, и уволокла, что блестело.
– И на других материалах ее, значит, нет.
– Только на этом видео с камер ювелирного магазина. Мы запросили все записи со станций на Зеештрассе, Амрумерштрассе и на всякий случай Вестхафен. Она не спускалась в метро и не садилась в поезд. Значит, поехала на частном транспорте.
– На метле.
– Что?
– Ничего, – Мариус сжал переносицу, в которой раскалывались гранулы мигрени. – Ищем ее. Сообщи всем участкам. Она ключ. Возможно, что это не единичный случай похищения. Надо проверить базу данных по схожим делам.
– Это понятно. И как думаете? Найдем? Это же иголка в стоге сена, – последовал глухой зевок.
– Значит, разгребем их все. Иголки легче найти, когда о них ранишься.
Мадам Шимицу обитает в кабинете из темного дерева с отличной звукоизоляцией. Когда я вступаю в ее покои, внешний мир растворяется, и остается только мерное тиканье часов над столом.
Мне нравится это ощущение погружения в другую реальность. В ней отсекается все лишнее и проступает суть вещей. Белые пятна в голове превращаются в абсолютные числа. Я лучше понимаю числа, чем слова. Их сложнее подвергнуть сомнению.
Мадам Шимицу говорит, что я пытаюсь измерить все, что мне непонятно.
Я и ее выразила бы математически. Вернее, нас.
Мы как бесконечно большая и бесконечно малая функция. Она стремится к безграничности, а я – к нулю. Все мои последовательности ведут к этой цифре.
Я хотела бы быть мадам Шимицу, потому что она не знает предела.
– Чаю? Или чего покрепче? – вкрадчиво раздается из-за тонкой ширмы, отделяющей кабинет от маленькой кухни.
Свет желтой лампады превращает ее худой силуэт в трафарет. Я бесшумно усаживаюсь в кресло и пожимаю плечами, как если бы она могла меня видеть.
– Чего покрепче.
– Пожелания?
– Ваше усмотрение.
Ее тихий смешок растворяется в перезвоне бокалов.
Кабинет мадам Шимицу всегда в полумраке. По углам мерцают золотые абажуры, и от них рассеиваются теплые полукружья света.
– Шардоне. – Она ставит вино передо мной. – Красное портит твой характер.
В этом чудится намек на иронию. Мадам Шимицу усаживается в кожаное кресло напротив, проворачивая меж пальцев свой бокал. Она выглядит, как всегда, спокойной и сосредоточенной.
– Ты в порядке?
Я вопросительно поднимаю бровь и получаю в ответ невесомую улыбку, тут же растворяющуюся в полумраке.
– Хочу быть уверена, что событие в Вальденбрухе никак на тебя не повлияло.
Название клиники ощущается как скребок по живой плоти.
– Можете быть уверены.
– Ты всегда отражаешь слова собеседника.
– Это лучший способ не сказать лишнего.
Она