Николай Ежов и советские спецслужбы. Борис СоколовЧитать онлайн книгу.
я всегда и до революции знала, что русский народ – великий (холодный поворот, как стартер вертит коленчатый вал, и она: русский великий народ: довольно что-либо назвать вслух, чтобы орех, имея все обличье ореха, стал пустым: чтобы единственного русского в «Известиях» обвинили в нерусскости). Единственный пункт обвинения правильный – это заскоки Бухарина в отвлеченную область военной политики: туда ведь нельзя смертному, и если он это делает, то становится претендентом на трон.
К портрету Бетала: звери Кавказа и переход к человеку, минуя «человеческое» русской интеллигенции. Безмерная храбрость, хитрость дикаря, детскость. Кавказ: горы – вышки, с которых хорошо разглядывать человека»[56]. Впрочем, ни повести, ни очерка о Калмыкове для журнала «СССР на стройке» Пришвин так и не написал, так же как и Бабель.
М.М. Пришвин не был в восторге и от внешности Ежова. 23 декабря 1937 года он записал в дневнике: «Губы Ежова сложились с губами злого неудачника учителя моего в Реальном училище Силецкого и еще одного рабочкома из Алексина, ненавидевшего не меня, а в лице моем весь какой-то «класс». И их таких всех, и Печорина тоже, свойство, что их злоба не персональная, а вытекает как бы из мировой скорби: мир или класс – это все равно. Какой-нибудь фотограф Прехнер, – Печорин и Печорин! но и тоже видишь на каждом шагу, что все-таки и не Печорин. Этот тип, по словам Пети, очень сейчас распространен среди молодежи. И особенность их сравнительно с прежними индивидуалистами (демонами), что они могли свою злость удовлетворять. Ежов – это все тот же «демон», закончившийся в палаче. (Кто знает, сколько скуки в искусстве палача) (здесь цитируется стихотворение Федора Сологуба «Нюренбергский палач» (1908). – Б.С.). Нет, тут наконец-то человек мировой скорби получил себе нескучное занятие.
Этот тип надо бы тоже на канал (имеется в виду роман М.М. Пришвина «Осударева дорога». – Б.С.). Между прочим, он может явиться как продукт разложения революционера русского, и эсера (Разумник Вас.), и большевика. Этим кончаются благие намерения спасти род человеческий (наверно, нечто подобное было и во времена Робеспьера)».
Историю любви Ежова и своей бывшей жены поведал на следствии Гладун, арестованный в 1939 году: «Ежов появился в нашем доме в ноябре 1927 года, в то время он работал помощником заведующего распредотделом ЦК… С того времени Ежов стал бывать у нас почти ежедневно, иногда не только вечером, но и днём. Для лучшей конспирации наших сборищ, Ионов (представитель Международной книги в Германии и один из руководителей Госиздата. – Б.С.) посоветовал их называть «литературными вечерами», благо нашу квартиру стал посещать писатель Бабель, который часто читал свои неопубликованные рассказы… Он негодовал на политику партии в литературе, заявляя: «Печатают всякую дрянь, а меня, Бабеля, не печатают»…
Бывая на этих так называемых «литературных вечерах», Ежов принимал активное участие в политических разговорах… хвастливо заверял, что в ЦК ему полностью доверяют