Барон Унгерн и Гражданская война на Востоке. Борис СоколовЧитать онлайн книгу.
Главное же значение Унгерна, как кажется, заключалось в качествах не полководца, а вождя. Его личность обладала сильной харизмой, он мог увлечь за собой людей, даже не разделявших его взгляды (а их вообще мало кто из подчиненных разделял), побудить их совершать деяния, на которые они в другой обстановке никогда не решились. И это необычное, почти гипнотическое влияние барона на собеседников, отмечали все общавшиеся с ним, в том числе и настроенные к нему явно недружественно.
Благодаря сильной воле и умению завораживать окружающих своими идеями, Унгерну удавалось то, что казалось абсолютно невозможным: с восемью сотнями всадников изгнать из Монголии в 15–20 раз более сильную китайскую армию и восстановить монгольскую независимость. Однако об этой заслуге «черного барона» перед монгольским народом обычно предпочитают не вспоминать, акцентируя внимание на его идее восстановления Срединной монархии в границах империи Чингисхана, призванной стать воплощением евразийской идеи, и ненависти к большевикам и евреям. Действительно, Унгерн, начиная свой поход на Ургу, отнюдь не преследовал цели создания независимого монгольского государства. Он рассматривал восстановление светской власти Богдо-гегена, духовного владыки всех монгол лишь в качестве первого шага к реставрации маньчжурской династии Цин в Китае. А китайская монархия, в свою очередь, по замыслу Унгерна, должна была способствовать возвращению российского престола дому Романовых. В отличие от европоцентричной точки зрения барон призывал европейцев учиться у молодой «желтой расы» покорности духовным и светским владыкам, фанатичной преданности религиозным идеям, бессеребренничеству и сознательному отказу от материальных благ. Унгерн не обращал внимания на то, что последнее было вызвано вполне объективными обстоятельствами: ужасающей нищетой, в которой пребывало подавляющее большинство Азии в целом и Монголии в частности. По этому поводу Эдуард Лимонов справедливо заметил: «Как Константин Леонтьев верил в неиспорченность, примитивную простоту турок и ставил турецкий мир куда выше европейского, так Унгерн верил в святую неиспорченность азиатских племен, хотел объединить их и повести на Запад, сперва на Москву, для спасения Российской короны, потом далее на Запад». Унгерн хотел подчинить не только Россию, но и весь западный мир азиатскому идеалу соединения в лице властителя-монарха духовной и светской власти, но сам ни одной азиатской религии глубоко не знал, хотя и декларировал свою приверженность буддизму ламаистского толка в бытность свою в Монголии.
Справедливости ради надо отметить, что ряд авторов относится к идеологии Унгерна с немалой долей иронии, полагая, что сам барон не слишком серьезно относился к тому, что проповедовал устно и письменно. Так, историк Василий Цветков пишет: «Рискну предположить: Роман Федорович – прекрасный актер, искренне, убежденно игравший роль «непобедимого белого князя», несущего прагматичной Европе некий «свет