Казанское губернаторство первой половины XIX века. Бремя власти. А. Н. БикташеваЧитать онлайн книгу.
дела. Из этого следовало, что военный губернатор намеревался ограничиться только первой стадией следствия – «роспросом», без «розыска и пытки».
Вряд ли на самом деле все так обстояло, ибо офицер 3-й полицейской части Спиридонов, вахмистр А. Щербаков, унтер-офицер П. Иванов, а также и драгуны показали, что со времени вступления в должность частного пристава Столбовского в третьей части действительно производились пытки. Губернатор не мог этого не знать. Вероятно, жестокость частного пристава, его «методика розыска» были хорошо ему известны, ведь не случайно же портного Мухина, подобранного в пьяном виде недалеко от горевшего дома полковым командиром Эссеном, истязал все тот же Столбовский. Мухин впоследствии стал инвалидом и не мог более заниматься своим ремеслом. Все эти случайности и совпадения подводят к мысли о существовании отлаженного способа борьбы с поджигателями в Казани. Была ли у губернатора в этом своя заинтересованность? Ответствуя в Сенате, в свое оправдание он сослался на пожары 1797 г. и те бедствия, которые они причинили городу. Он представил в качестве обоснования своих поступков 4 копии императорских рескриптов «касательно пожарных случаев повелевающих их наистрожайше исследовать». В исполнении рескриптов предписывалось полицмейстеру и всей полиции днем и ночью разъезжать после 10 вечера и всякого подозреваемого брать под караул и отправлять в ближайшую часть полиции. Выступая в свою защиту, Пущин пытался убедить сенаторов, что, «посвятив себя на службу Всеавгустейшего монарха», он добился прекращения пожаров в Казани, доставив жителям «спокойствие и безопасность в их имуществе и самой жизни». Однако в результате «неусыпных трудов и усердия», а также чрезмерных инициатив губернатор превысил свои полномочия.
Когда же речь зашла о том, отдавал ли он приказ об истязании, Павел Петрович отвечал сенаторам О. П. Козодавлеву (будущий министр внутренних дел) и И. Н. Неплюеву, что при нем в отношении Яковлева «никакого роспроса, но и никакого пристрастия не было». Следовательно, и пыток не могло быть. Обычно существовали две стадии «розыска» – «роспрос у пытки» и сама «пытка». Другое название допроса в камере пыток – «роспрос с пристрастием». Человека подводили к дыбе. В балку вбивали крюк, через него перебрасывали веревку. Один конец ее был закреплен на войлочном хомуте – «петле». В нее вкладывали руки пытаемого, другой конец веревки держал палач. На стадии «роспроса с пристрастием» человека лишь ставили под дыбой. Эту стадию римские юристы называли territio realis, то есть демонстрацией подследственному орудий пыток, которые предполагалось применить к нему. Затем «роспрос у дыбы» переходил в собственно пытку, в «подъем» («виску») – подвешивание пытаемого на дыбе без нанесения ему ударов кнутом, а потом – в битье кнутом на «виске». Термин «с пристрастием» применялся и к «роспросу у дыбы», и к пытке на дыбе. «Виска» не считалась полноценной пыткой. В одном случае руки человека вкладывались в хомут в положении