На буксире. Гошины штаны. Алина. Ключ на 32. Пляски розовой лошади. Владимир СонинЧитать онлайн книгу.
других отделов и, само собой, когда что-то докладывал начальству. Но стоило увидеть его расслабленное туловище на рабочем месте, чтобы окончательно убедиться: вся его суета напускная, нелепая и не имеющая ничего общего с его реальной действительностью. Реальная же его действительность была, как я понял однажды и убеждался неоднократно позднее, весьма своеобразна.
Случилось так, что я, сидя в том же помещении, то есть в туалете, за закрытой дверью одной из кабинок, стал невольным свидетелем их (вернее его) разговора. Он рассказывал стаканам, а заодно и мне, всю правду об инопланетянах. Вряд ли имеет смысл приводить здесь весь монолог, тем более что большую его часть мне пришлось бы придумать: взаимосвязи и выводы были настолько неоднозначными, что любому непосвященному человеку, в том числе и мне, показалось бы, что их не существовало вовсе, а воспроизвести текст в этом случае представляется практически невозможным, если только не запоминать слова буквально. Из того, что я действительно запомнил, – это, пожалуй, три, вернее два с половиной, факта. Первый: инопланетяне существуют и давно живут на Земле среди нас. Второй: инопланетяне живут в траве. И еще половина факта: у них есть какие-то политические взгляды (то ли левые, то ли правые, то ли анархические, то ли еще какие-то). Именно из-за того, что этот третий пункт оказался мной не вполне понят, считаю его за половину факта.
Остальное в моей памяти почти сразу превратилось в отдельные обрывки мыслей вроде: прилетели, давно, флаги, ходят, не ходят, корабль, давно, захватить, думают, давно, флаги… И так далее. При этом они (Сроп со стаканами) явно искали пути для решения этой проблемы, потому что кроме упомянутых аспектов звучали также угрозы: «мы им еще», «у них нет выбора»… И все в таком роде. В чем, собственно, заключалась проблема, мне судить сложно, но я сделал заключение, что им всем (ему и стаканам) она известна давно и, надо думать, была обозначена на одном из их первых совещаний.
Тогда, сидя за дверью, я не имел желания прерывать эту дискуссию и терпеливо дожидался ее окончания. Тема показалась мне очень щекотливой, и я, признаться, попросту стал опасаться, что если они узнают, будто я стал невольным свидетелем происходящего между ними разговора и принятых решений, то могут неверно это истолковать и предпринять какие-либо (возможно, небезопасные для меня) действия.
Это был первый чудак, фигуру которого с тазиком в руках, полным грязных или чистых стаканов, каждую пятницу можно было обнаружить в коридоре, ведущем в туалет.
Второй чудак с фамилией Перевогин всем подряд рассказывал о своих любовных похождениях, рисуя себя в этих делах специалистом высокого класса, сумевшим, по его словам, добиться взаимности от каждой из интересующих его дам в нашей конторе.
Он относился к тому типу людей, которые во время разговора приближаются к собеседнику гораздо сильнее, чем допускается этическими нормами. В результате складывалось