Куджо. Стивен КингЧитать онлайн книгу.
Как следует поговорить.
– Тэд, помни, что сказал тебе папа, – произнесла она наконец. – В твоем шкафу никого нет.
– Днем нет, – возразил он, улыбаясь ей так широко, что у нее сразу отлегло от сердца. Она нагнулась и поцеловала его в щеку.
Она собиралась поговорить с Виком, но потом, пока Тэд был в садике, явился Стив Кемп и она забыла об этом, а ночью Тэд опять кричал, что у него в шкафу монстр.
Дверца шкафа была приоткрыта, одеяла лежали на прежнем месте. На этот раз Вик отнес их на чердак и сложил там.
– Все, Тэд, – сказал он, целуя сына. – Там ничего нет. Спи спокойно.
Но Тэд еще долго не мог уснуть, и, прежде чем ему это удалось, дверца опять тихо скрипнула, ее мертвый зев приоткрыл мертвую черноту – черноту, где таилось нечто шерстистое, с острыми зубами, пахнущее кровью и гнилью.
– Привет, Тэд, – прошептал монстр своим протухшим голосом, и луна заглянула в окошко, как белый, выпученный глаз мертвеца.
Той весной самой старой жительницей Касл-Рока была Эвелин Чалмерс, которую старожилы называли тетя Эвви, а почтальон Джордж Мира – не иначе как «старая болтливая стерва». Джордж Мира доставлял ей почту, состоявшую из каталогов, приложений к «Ридерс дайджест» и брошюрок Братства Христова, и выслушивал ее бесконечные монологи. «Единственное, что эта старая болтливая стерва говорит толкового, так это предсказания погоды», – говаривал Джордж своим приятелям, собираясь с ними у «Пьяного тигра». Дурацкое имя для бара, но им оно нравилось, поскольку бар все равно был единственным в округе.
Все соглашались с Джорджем. Тетя Эвви считалась старейшей жительницей Касл-Рока с тех пор, как столетний Арнольд Хиберт, который под конец впал в маразм и беседовать с ним было все равно что с пустой жестянкой из-под кошачьего супа, свалился с крыльца местного дома для престарелых и сломал шею.
Тетя Эвви была уже почти такой же старой, как Арни Хиберт, и почти в таком же маразме, но в свои девяносто три она находила достаточно сил, чтобы ежедневно препираться с Джорджем Мирой, и оказалась достаточно сообразительной, чтобы не потерять свой дом, как Арни.
И она неподражаемо предсказывала погоду. В городе все знали, что тетя Эвви никогда не ошибается относительно трех вещей: недели, когда нужно начинать сенокос, какая в этом году уродится черника и какая будет погода.
Однажды в этом июне она подковыляла к своему почтовому ящику (который, как подумал Джордж Мира, перейдет к Вину Мерченту, когда старой болтливой стервы не станет). Она изо всех сил прокричала приветствие (глухота, как это обычно бывает, заставляла ее думать, что все вокруг также глухи) и после прокаркала, что нынешнее лето будет самым жарким за последние тридцать лет. «И в начале, и в конце, – каркала Эвви в полуденной тишине. – И в середине».
– Правда? – спросил Джордж.
– Что-о?
– Я спрашиваю, это правда? – Тете Эвви нужно было кричать в самое ухо.
– Я поцелую свинью, если будет не так! – торжествующе прокаркала тетя Эвви. Пепел ее сигареты упал на плечо форменной блузы Джорджа, выстиранной накануне; он безропотно стряхнул его.