Спи. Александр РогачевЧитать онлайн книгу.
пробуждающих не самые приятные ассоциации и эмоции.
Это я о чем? Совсем не рассказал. Я одинок. Не в том смысле, что мне не довелось встретить свою единственную на жизнь любовь или зацепиться душами с лучшим другом, который всегда готов приехать, как только у меня появятся проблемы или банальный упадок настроения. Совсем нет, не угадали. Внесем немного ясности: мне уже скоро сорок, у меня была семья и ребенок, были друзья, но это все в прошлом. История длинная и не самая красивая, я бы даже сказал – неприятная. Хоть я для себя и не могу сказать, что в то время было гораздо лучше, было так же, только вокруг меня были люди. Сейчас я один, как уже упоминалось, уже год, как вышел из психиатрической клиники с бумагой, на которой черным по белому было написано, что я здоров. Конечно, если не было никаких отклонений, то и вылечить не составит труда. Чертовы идиоты.
Да, меня упекли в дурку не просто так. Я был совершенно здоров и адекватен, как все исправно платил налог и продлевал страховку на автомобиль. Изредка писал короткие статьи в немодный журнал, где у меня была собственная колонка авторского письма. Денег со статей хватало и никто не жаловался. О чем же я писал, уже практически и не помню, все эти таблетки совершенно испортили мою память, затуманив прошлое, как взлетную полосу, и теперь с нее не разрешают взлет чартеров.
Точно! Последний мой текст тесно касался чего-то серьезного, чего-то такого, о чем не каждый решится написать, тем более уж в юмористическом ключе, чтобы сбавить градус накала от серьезных дядек в пиджаках, переживающих только за собственные миллионы и имидж. От них часто слышалась фраза: "Извинись", будто бы их кто-то обижал в песочнице, а кинуть песок в лицо обидчика не получалось.
Опустим детали наших умственных перестрелок, хоть и будем помнить тот факт, что мои куличики оказались прочнее разваливающегося каркаса песочницы, покрытого свежей краской, и рядом стоящей таблички с датой начала и окончания ремонта. Фактом остается только то, что я попал под программу запрета слишком крепких куличиков, о чем свидетельствовала бумага, оставленная в моем почтовом ящике спустя неделю после начала событий. Бежать смысла не было, бросать семью я не хотел, но они ушли сами, даже не предупредив меня заранее. Просто исчезли с поля зрения, пропали, вместе с вещами, в квартире лежали только мои скромные пожитки, без единого следа пребывания кого-то еще. Стоит ли говорить, что искать я их не стал, потому что точно так же мог испариться из собственного жилища, без надежды на возвращение.
Сегодня я сажусь на корабль, который увезет меня на мой маленький личный остров с маяком и запасом еды. Ржавая шхуна покачивается на прибрежных волнах, ударяя маленьким якорем о собственный борт. На палубе стоял капитан, следивший за правильностью укладки рыболовных сетей в трюме. Это был мужчина примерно пятидесяти лет, в темно синей форме капитана, которую он использовал как рабочую одежду, так как она была вся в больших пятнах от рыбы и морской тины. Он приветливо помахал мне рукой и указал на узкий деревянный трап, мол: