«Я не попутчик…». Томас Манн и Советский Союз. Алексей БаскаковЧитать онлайн книгу.
литературы»[13]. Сильное впечатление произвела на него книга Шмелева «Солнце мертвых», перевод которой вышел в Германии в 1925 году[14]. В январе
следующего года он лично познакомился со Шмелевым в Париже. Там же он общался с Мережковским, Буниным и философом Львом Шестовым. В 1925 году в статье «Германия и демократия» Томас Манн все еще придерживался своей «геополитически» обобщенной теории «азиатизма»[15], но к этому времени его толкование революции в России стало уже более сдержанным. Заочная полемика со Шмелевым в очерке «Парижский отчет» свидетельствует о том, что миф социализма, т. е. позитивная, рационально «устремленная в будущее» идея, все более привлекала его. Атрибуты, которые хотя бы как-то смогли бы скомпрометировать ее, в том числе и «азиатская» жестокость, отходили для него на задний план. Германское общество начала двадцатых годов с интересом открывало для себя националистическую, «обращенную вспять» мистику – культы, которые восходили к германскому язычеству и были взяты на вооружение НСДАП, основанной в 1920 году. Томас Манн воспринимал эту темную мистику как угрозу своей новой идеологической конструкции. В этих условиях миф социализма казался ему светлым и стабилизирующим началом. О советской действительности он старался высказываться отстраненно и дипломатично.
Весной 1926 года, после богатой впечатлениями поездки во французскую столицу, Томас Манн работал над «Парижским отчетом». К этому времени относится его письмо к Наживину, датированное восемнадцатым апреля. Григорий Распутин, чьим именем озаглавлен трехтомный роман Наживина, был благочестивым сибирским крестьянином и богословом-самоучкой. В 1905 году он прибыл в Санкт-Петербург, где риторическим даром вскоре обратил на себя внимание аристократии и архиереев Православной церкви. Через некоторое время он был представлен Николаю II. В 1907 году он временно излечил больного гемофилией наследника престола, которому тогда было три года. Распутину и впоследствии удавалось облегчить его страдания, в результате чего он снискал репутацию целителя-чудотворца и приватного друга Царской фамилии. Иногда его мнение спрашивали и в связи с политическими делами. Его имя было окружено слухами и домыслами, в частности ему приписывали не подобающее его статусу влияние на ответственные решения во время Первой мировой войны. В 1916 году несколько высших аристократов заманили его в ловушку и убили. Многочисленные публикации и кинофильмы свидетельствуют о том, что миф Распутина живет и по сей день.
Произведение Наживина не было романом о Распутине. Автор скорее создал панораму общественной жизни России в период примерно с 1913 по 1920 год. Артур Лютер, филолог и знаток русской литературы, писал в предисловии к «Распутину»: «Итак, глубокий пессимизм определяет настроение этой книги». По мнению Лютера, Наживин, изображая революцию, не принимает сторону «белых» или «красных». «Добро и зло он видит равномерно распределенными между обеими сторонами; его герои, по большому счету, “беспутны”, растеряны, они не знают, куда им идти и что с ними будет»
Russische Dichtergalerie // GKFA. 15.1. 580.
[Die besten Biicher des Jahres] // GKFA. 15.1. 1054.
Deutschland und die Demokratie // GKFA. 15.1. 938.