Цвет твоей крови. Александр БушковЧитать онлайн книгу.
угли. Отглажено не хуже, чем в нашей командирской прачечной, которой заведовал мастер с дореволюционным стажем, вольнонаемный Самуил Маркович Лейзерович…
Хорошо, что не пришлось с облегчением стягивать старшинское исподнее, – я и так был гол, как Адам на картинах великих живописцев старых времен. Существенное отличие в том, что Адам был таковым до грехопадения, познания плотских страстей, как выражался Федя, а я этой ночью изрядно нагрешил.
Что оставалось? Я оделся, тщательно привинтив значки, замотал привычно чистейшие портянки, обулся и застегнул портупею с кобурой. На улице никаких тревожащих звуков не услышал – все так же собаки побрехивали, корова замычала, прошли люди, громко разговаривая о каких-то мирных деревенских пустяках, немцами, сразу можно определить, и не пахнет… Все равно нужно побыстрее отсюда убираться, после ночных забав тут тем более неуютно.
Не скажу, чтобы я так уж терзался раскаянием, – в конце концов, не мальчик, которого развратная красотка изнасиловала, все это надо как-то по-другому называть и безвинной жертвой себя не выставлять. Выходит, прав был ухарь Федя, когда говорил, что верность одной-единственной хранят только импотенты и покойники, да и у импотентов есть возможность верность нарушать…
Оксана сидела за столом в горнице и безмятежно чаевничала. Осведомилась с интонациями заботливой супруги:
– Выспался?
Вид у нее был самый невинный, словно и не она розовыми губками проделывала шалости, о которых я раньше только слышал, главным образом от Феди. Ну, женщины это умеют – после самых разнузданных ночных забав выглядеть форменными монашками. И такова уж мужская натура, что я вместо самобичевания поймал себя на игривой мысли: интересно, что выйдет, если предложить это Наташке? Если только получится ее увидеть, выбраться из проклятых мест, где по дорогам, куда ни глянь, – немцы, немцы…
– Садись чай пить, – предложила Оксана с той самой интонацией заботливой – и хозяйственной – жены.
– Сейчас, только выйду ненадолго… – сказал я.
Навестил аккуратный деревянный нужник под высокой двускатной крышей, выкурил папиросу на крыльце и вернулся в горницу. Оксана налила мне чая. Снова маленькие непонятности: хлеб – вчерашние каравайчики, а вот красиво нарезанный сыр странноватый – темно-желтый в паутине синих прожилок. В жизни такого не видел, но не пустился в расспросы. На вкус оказался очень даже ничего – как и увиденные в первый раз овальные печенюшки, таявшие во рту, как вчерашние конфеты. И только покончив со второй чашкой, обратил внимание на непонятный предмет: возле правого локтя Оксаны – стеклянное на вид полушарие, полное красивых ажурных словно бы снежинок, не походивших одна на другую. Нечто подобное я видел на столе начальника одного из погранотрядов, он сказал, что это пресс-папье заграничной работы, найденное им в тридцать девятом во время освободительного похода в кабинете офицера некоего учреждения, чьими бумагами наши очень интересовались, –