Подсказок больше нет. Светлана ВолковаЧитать онлайн книгу.
засмеялся и потрепал Костика по волосам. Прямо как дед!
– Вот думаю, что, может быть, я на этой неделе повзрослел. Даже скорее всего! – Костик отпил из бутылочки, оставив под носом белую метку. – Когда джибобом стал.
– «Даже скорее всего», – передразнил его Антон, вытирая младшему брату молочные усы. – Повзрослел? А помнишь, что дед говорил? Только дословно?
– Дословно?
– Он говорил: «Ты сразу поймёшь, что детство закончилось. Ты не пропустишь этот момент».
Антон встал, подошёл к окну и, проследив за взглядом Костика, заметил яркую жёлтую глазницу светофора.
– Иными словами, братишка, если ты говоришь о собственном взрослении, употребляя фразы «мне кажется», «возможно», «скорее всего», то можешь расслабиться: этот момент ещё не наступил.
И, уже открывая дверь в коридор, добавил:
– Потому что дед прав: когда он наступит, ты точно его не пропустишь. Без всяких «может».
Костик вздохнул и подумал о том, что Антон, хоть и пожил дольше на целых три с половиной года, а всё же рассуждает чересчур поверхностно. Ну какой такой момент? Дед придумал всё это для педагогического пафоса. А взросление – вот оно, тёпленькое, состоялось неделю назад – тогда, когда родился Доб Джибоб и перевернул всё в его жизни с головы на ноги. Именно так: с головы на ноги.
– Ведь правда, трёхглазый? – обернулся Костик к светофору.
– Может-может-может, – нервно мигнул ему жёлтым оком приятель.
Глава 5. Кэт
Вот и настал день, которого она так боялась – всё подтвердилось. Самые неприятные предчувствия родились ещё в декабре, когда Катя взбрыкнула и отказалась от путёвки в Ригу на новогодние каникулы. Отец тогда как-то подозрительно сильно огорчился, проявил излишнее беспокойство о дочери, которого за ним давно не наблюдалось. С ней, с Кэт, бесполезно спорить, Павел Петрович знал это ещё с её младенчества: любая попытка родителей настоять на своём, будь то невкусная густая каша или дневной сон, – и вот она уже плачет навзрыд, выгибает спину в коляске, будто у неё там шило, изводит и себя, и окружающих. Почему? Да просто потому, что родители так захотели. Отношения с отцом были сложные, хотя если бы о них спросили саму Катю, она наверняка бы ответила: «Нормально уживаемся. У всех предки – не подарок, мой папа не исключение». С тех пор, как её мать, главный специалист по кольчатым червям университетского биофака, уехала в Хакасию изучать какой-то доисторический ползающий вид, и в одно дождливое воскресенье почтальон вручил отцу мокрый прямоугольник телеграммы, прошло ровно десять лет. В ней, в телеграмме, было всего два предложения, девять слов и сорок две буквы: «Паша, прости, я не вернусь. Позаботься о Катюшке. Надя.» Пятилетняя Катя, вполне сносно научившаяся к этому времени читать, выучила наизусть текст телеграммы, которую ошеломлённый Павел Петрович от дочки даже не прятал. Расстроилась ли она, как часто Катя спрашивала себя потом? Не помнила. Мать так часто ездила на какие-то симпозиумы и конференции, а её присутствие в жизни дочери было таким эпизодическим, что Катя не заметила каких-либо