Божественная комедия. Чистилище. Данте АлигьериЧитать онлайн книгу.

«Этими словами явственно обозначается свойство змия, как врага человечества». Каннегиссер.

«Адская черта» (la mala striscia), т. е. адская змея. Сличи появление Змия у Мильтона, Parad. Lost, IX, 434–496. Описание Змия, символа искушения, напоминает появление Гериона, символа обмана. Ада XVII, 7 и далее.

«Я не видал», – этим обозначается быстрота, с какою взвились ангелы, или то, что Данте был ослеплен блеском их лиц (стих 35).

«Чета коршунов» (в подлиннике: gli astor celestiali) – «так называет поэт ангелов, для обозначения быстроты и силы, с какими они преследуют Змия, или потому, что коршуны – естественные враги змей». Скартаццини.

Т. е. да найдет божественное озарение, доныне тебя руководившее, столько благой в тебе воли, сколько необходимо, чтобы ты возмог подняться на высший дол (в подлиннике: al sommo smalto), т. е. на высшую вершину горы чистилища (земной рай). Вместо «елея» в подлиннике употреблено «cera» (воск); но, следуя Ноттеру, я заменил это слово елеем, так как и в русском, и в немецком языке «воск» дает не столько идею о горючем материале, сколько идею чего-то гибкого, податливого, лишенного воли.

«Маркизы Маласпина, владения которых находились главным образом в Вальдемагре (Ада XXIV, 145 и примеч.), между Генуей и Луккой, принадлежали к богатому и храброму роду и в течение XII и XIII столетий находились частью во враждебных, частью в дружеских отношениях. Чаще всего они принадлежали к императорской (гибеллинской) партии. Один Куррадо Маласпина, сын Фолио, жил уже в XI веке. В начале XIII века упоминается еще о другом Куррадо (Caffari, Annales Gen. Lib. IV). Какого из двух Куррадо разумеет здесь Данте старшим («древним») Куррадо – решить трудно. Второй Куррадо имел сына Федериго, женатого на Констанце, сестре короля Манфреда; несмотря на это родство, он принадлежал к гвельфам и, служа в их войске, как глава Лукской общины, был взят при Монтаперти в плен сиенцами. Говорящий здесь дух – сын его, Куррадо (ум. 1294 г.). Он, как ярый гиббелин, играет роль в одной из новелл Боккачио (Giornate II, Nov. 6)». Филалет.

«И здесь за то» и проч. (в подлиннике: A' miei portai l'amor che qui raffina, слово в слово: к моим питал я любовь, которая здесь очищается), это не значит: я слишком много любил своих, и потому должен здесь очистить себя от этой любви, но – любовь к моим была уже слишком велика; здесь любовь моя должна стать еще чище, т. е. облагородиться любовью к Богу. По Филалету, этот Куррадо был женат на сардинке Оретта, которая принесла ему в приданое город Боза и замок Дуозоли; не имея детей, он распределил все это приобретение между боковыми своими родственниками и чрез это водворил между ними согласие. Бенвенуто Рамбалди лучше объясняет этот стих таким образом: я питал к моим (гражданам) любовь, которая теперь очищается здесь, унося меня от земных забот и обращая к Богу.

В подлиннике: non si sfregia Del pregio della borsa e della spada, т. е. храбрость и щедрое гостеприимство. «Данте постоянно отзывается с похвалой о добродетели, противоположной пороку скупости, не по жадности своей к деньгам, a потому, что из скупости (cupa) выводит все бедствия на свете». Томазео.

«Бог и обычай», в подлиннике: природа и обычай.

Злой вождь, т. е. папа Бонифаций VIII.

«Гвоздьми», т. е. более сильными аргументами, чем простыя слова других. «Слова мудрых – как иглы и как вбитые гвозди». Екклез. XII, 11.

«Место это очевидно указывает на то, что Данте еще до 1307 г. получил фактическое доказательство о благородстве дома Маласпина, вероятно, гостеприимный прием в их доме. И действительно, мы находим Данте уже в 1306 г. в Луниджиано, где он, как посредник маркизов Франчесино Мороелло и Коррадино Маласпина, вел переговоры о заключении мира с епископом г. Луни. Бенвенуто да Имола называет Мороелло (принадлежащего к Чернымъ) другом, у которого Данте нашел себе приют у противоположной партии. Впрочем, в то время жил еще другой Мороелло Маласпина, отец Франческино, близко стоявший к гибеллинской партии, и очень вероятно, что Данте именно у него искал гостеприимства. У него-то в доме, как говорят, Данте получил начатыя им во Флоренции первые семь песен Ада (Ада VIII, 1 прим.). Ему же, как утверждают, Данте посвятил свое Чистилище». Филалет. – Это опять пророчество, введенное поэтом после события.

Т. е. солнце, находящееся теперь, во время равноденствия, в знаке Овна, не возвратится семь раз в это созвездие, или, другими словами, не пройдет семи лет, как в славе Маласпина, о которой ты теперь судишь по слуху, со слов других, ты убедишься по собственному опыту. «10-го апреля 1300 г. солнце при захождении стояло именно в том месте, где находятся звезды созвездия, обозначающие ноги Овна». Филалет.

«Этой песнью заканчивается первый день пребывания поэтов в чистилище, как это обозначается описанием вечера в начале песни и восхождением звезд в стихе 89. Вместе с этим кончается первое подразделение этой части поэмы, обозначающееся, как читатель может и сам заметить, великолепным введением в следующую песнь». Лонгфелло.

«Данте – говорит Бенвенуто да Имола – начинает эту песнь тем, чего не говорит, и не мог представить никто из других поэтов, именно словами, что аврора (заря) луны есть наложница Тифона. По мнению других, поэт разумеет аврору солнца, но этого не может быть, если мы тщательно вникнем в текст». – Действительно, это место поэмы было тщательно и разносторонне разъясняемо различными комментаторами, но, тем не менее, дело до сих пор не вполне разъяснилось. Не вдаваясь в подробности, большинство толкователей и переводчиков Данте принимают здесь аврору, или тот бледный блеск на небе, который предшествует восхождению луны (См. Филалет IX, прим. 1, также перевод Штрекфусса IX, 1–9), – У мифологов, женою Тифона (божества, наделенного бессмертием) собственно считается солнечная аврора, или утренняя заря; но Данте, кроме жены, придает ему еще наложницу, тот бледный блеск, который иногда предшествует восхождению луны. По мнению Каннегиссера, это не вымысел поэта, но средневековая переработка мифологических преданий. Что здесь, разумеется, именно восхождение луны, a не утренняя заря, это доказывается, во-первых, самыми выражениями поэта; во-вторых, – тем, что утренняя заря поднимается в это время года в знаке Рыб (Чистилища I, 19), и в-третьих, – тем, что в стихе 52 этой песни Виргилий обозначает другую утреннюю зарю. Следовательно, здесь описывается восхождение луны. В то время года, когда Данте начал свое замогильное странствие, было полнолуние; полная луна восходит тотчас по захождении солнца; но так как с тех пор прошло почти четыре дня, то луна, озаряемая солнцем, должна уже выйти из созвездия Весов и находиться теперь в созвездии Скорпиона (стих 5), при чем она восходит вскоре после 9 часов.

«С восточного балкона», т. е. с восточной окраины неба. Этому подражал Tacco: «Освобожденный Иерусалим» IX, окт. 74, ст. 1 и 2:

«Созвездие Скорпиона поэт называет холодной тварью, потому ли, что скорпион принадлежит к гадам с холодной кровью, или потому, что зимой бывает в оцепенелом состоянии и оживает лишь от теплоты солнца, или потому, что его созвездие господствует в холодные месяцы года от конца октября до конца ноября)». Филалет. – Вообще древняя астрономия разделяла созвездия на теплые и холодные. «Хвост так полон яла», потому что в нем заключается ядовитое жало, а также потому, что осенью, именно в ноябре, когда солнце вступает в знак Скорпиона, чаще свирепствуют болезни. «Венец из дорогих каменьев», – те звезды, из коих слагается это созвездие.

«В рукописи Monte-Casino есть следующая глосса: Ночь разделяется на шесть или семь частей или шагов, называемых по-латыни crepusculum, conticinium, gallicinium, intempestum, gallitium, matutinum и diluculum. Число это заимствовано из Исидора, a так как «Origines» Исидора были тогда хорошо известны, то Данте весьма легко мог заимствовать это деление. Итак, если ночь сделала уже два шага, то, значит, время было еще перед полночью. В таком случае «восхождение» и «нисхождение» (склоняла) ночи означают здесь не противоположности; напротив, первое выражение указывает на то, что ночь наступает, подвигается вперед, второе – то, что ночь спускается с неба, следовательно, с каждым шагом склоняется к земле». Каннегиссер. – «Ночь, как и везде олицетворяется здесь поэтом, который смотрит на ход ее, как на течение звезд. Она восходит до зенита и отсюда нисходит до западного горизонта. Во время равноденствия ночь совершает свое течение почти ровно в 12 часов: в течение 6 часов она подымается, в следующие 6 часов она опускается. Следовательно, шаги ночи суть обыкновенные часы; шаги, коими восходить ночь, суть первые 6 шагов ночи, т. е. от 6 часов пополудни до полуночи. Итак, поэт, сказав, что ночь совершила уже два шага, которыми она восходит («в стези восходит»), и уже готовилась совершить третий шаг («склоняла – на третьем крылья вниз»), хочет этим сказать нам, что на горе Чистилища было около 3-х часов ночи, т. е. около 9 часов вечера. В первых двух терцинах он рисует нам великолепными красками зрелище, представлявшееся глазам его с горы Чистилища в ту минуту, когда восточное небо осеребрилось от блеска восходящей из моря луны и на небе засверкали некоторые звезды, составляющие созвездие Скорпиона, расположенное змеевидной линией. В третьей терцине он определяет час, когда он заснул». Скартаццини.

Ризы Адама, т. е. тело, в которое заключена душа Данте. Тело нуждается во сне, почему Данте ложится на землю, тогда как другие четверо: Виргилий, Сорделло, Нино и Куррадо Маласпина, как духи, не нуждаются в отдохновении сна.

13-15. См. «Превращения» Овидия, VI, 423–674. – Терей, царь фракийский, муж Прогмы, обесчестил сестру ее Филомелу и отрезал ей язык. Узнав об этом, Прогна умертвила рожденного Филомолой от Терея маленького Итиса и, приготовив из него блюдо, заставила Терея съесть его. В наказание за это все были превращены: Терей в удода, Филомела в соловья, Прогна к ласточку, Итис в фазана. См. Чистилища XVII, 19–20. – В щебетании ласточки, впрочем, нет ничего унылого, почему Данте имел здесь в виду, как кажется, слова пророка Исайи, который говорит в скорби: «Как ласточка издавал я звуки, тосковал как голубь». XXXVIII, 14. – «Поэт грустною песнью ласточки глубокомысленно указывает на сознание в грешнике о своем грехе и страдании». Копиш.