Первый узбек: Героям быть!. Наталия Николаевна ТрябинаЧитать онлайн книгу.
мысли и собирался потянуться к ушам Али, но лист бумаги перехватил Одыл. Он мельком взглянул на рисунок и потерянно охнул. Его узкие кипчакские глаза на мгновение открылись, стали круглее, чем у Халила, несмотря на явную невозможность этого. Потом бумага перекочевала к каменотёсу, кукольнику и гончару. Каждый из них цокал языком, выражая удивление, изумление и недоверие.
Мужчины дружно склонились над листом бумаги, потом освободили стол от посуды и пиал. Расправили его на ровной поверхности. На бумаге был дворец! Ну, если не дворец, то очень красивый дом с большими окнами, закрытыми узорчатыми панджарами*. Болахана* поддерживалась четырьмя резными колоннами. В перспективе были видны намеченные несколькими штрихами хозяйственные пристройки. Где-то на горизонте, то есть на краю листа сгрудились около кошары* и молханы* крохотные коровы, барашки и совсем неразличимые куры с утками. Возле дома были какие-то деревья и цветы. Простые, не лилии или астры, а стебельки с листочками. Все затаили дыхание и стремились как можно подробнее разглядеть, что же они ещё не заметили на листке. Их привёл в чувство голос Али:
– Ата-джан, переверните листок, там план дома и расчёты по затратам всех материалов. – Это кто говорит? Этот мальчишка, которого и за дастархан-то со взрослыми не сажают во время серьёзного разговора, или мастер-строитель?
Карим и Саид, привыкшие все делать одновременно, так же одновременно протянули руки к свободным пиалам и подали чай младшему брату, одновременно приглашая того за стол. Отец одобрительно кивнул, соглашаясь с тем, что теперь место Али среди взрослых. На щеках Али расцвели пунцовые розы. Мальчик не мог понять – они так часто рисовали планы, чертежи и эскизы на земле, неужели никто не видел этого? Не понимали, что они изображают?
Как так получилось, что бумага изменила рисунки, наносимые им и Ульмасом везде, где можно и нельзя. Да никто и не разглядывал их, особенно мастер. Он палкой каждый раз перечёркивал всю тщательно выписанную картину или затаптывал ногами. Ну, теперь-то никто не будет портить рисунки на земле, а может быть ему разрешат пользоваться бумагой и каламом? Да что калам, его можно из любой камышинки сделать, главное под нужным углом сделать срез, тогда можно хоть какую угодно тоненькую линию провести.
Перевернув лист, Халил и остальные увидели прямоугольники, квадраты, кружки и другие непонятные загогулины. Но они непонятны для непосвященных, а за дастарханом сидели опытные ремесленники, мастера. Они без труда поняли, что к чему. Сбоку от плана кудрявились буквы арабской вязи – сколько кирпичей, какого размера, сколько плитки, сколько дерева, другого материала и по какой цене должно быть использовано. Жирно выписана окончательная цена – сорок три серебряных таньга и восемьдесят семь медных фельсов. Али, дрожа от неизвестности, боясь и надеясь, затараторил хрипловатым фальцетом:
– Мы цен в Бухаре не знаем, поэтому ставили свои, потом прибавили семь процентов. И мы не считали стоимость курпачей,