Последние часы в Париже. Рут ДрюарЧитать онлайн книгу.

      – Да, для тебя. Она хотела дать тебе безопасный, счастливый дом. – Суазик переключает передачу, прежде чем машина поворачивает за угол. – Это всегда было для нее на первом месте.

      Жозефина не отвечает, но смотрит на высокие деревья, выстроившиеся вдоль обочины. Их ветви гнутся под сильным ветром, нежные распускающиеся бутоны потрепаны.

      Они подъезжают к станции, и Жозефина берется за ручку двери, но колеблется. В машине царит спокойная тишина, в то время как ветер и дождь барабанят по крыше и окнам, и Жозефина чувствует себя здесь в безопасности, словно в уютном коконе. Там, за этой дверью, на нее обрушится стихия, и она останется совсем одна. Суазик всегда была для нее опорой; когда Жозефина в ней нуждалась, неизменно оказывалась рядом, готовая помочь и дать практический совет, но и жесткий отпор тоже. Если она не соглашалась с Жозефиной, то говорила об этом прямо. Суазик не из тех, кто ходит вокруг да около, расточая любезности. Честная, с иронией думает Жозефина. Раньше она могла бы сказать такое о Суазик, но теперь – нет. Это заставляет ее задуматься, насколько хорошо можно на самом деле узнать человека. Отныне ее всегда будет занимать, что скрывают о себе люди. Она бросает взгляд на профиль Суазик, и одна ее половина хочет обнять эту внешне суровую, но добрую женщину, однако другая половина все еще не оправилась от чувства предательства и обиды.

      Суазик смотрит прямо перед собой, ее руки расслабленно лежат на руле.

      – Я уже потеряла дочь. – Ее голос звучит словно издалека. – И не переживу, если потеряю еще и тебя.

      Но я не твоя дочь, хочет крикнуть Жозефина. Я не твоя умершая дочь. Но она не может. Не может причинить Суазик такую боль.

      – Мне очень жаль, – бормочет Жозефина, и это не пустые слова. Ей действительно жаль их всех; жаль, что многое так и не было сказано; жаль, что она так и не услышала истории, которые хотела бы знать. Но в эту минуту ею движет единственное желание – уехать отсюда.

      Делая глубокий вдох, она дергает ручку и открывает дверь.

      – Au revoir[9].

      Жозефина сидит одна в вагоне поезда, что мчится в Париж. Несмотря на смятение чувств, она наслаждается осознанием того, что находится в скоростном поезде. Она встает, опускает окно и высовывается наружу. Ветер перехватывает дыхание, треплет волосы, с силой тянет их за собой. Она открывает рот, заглатывая воздух, сердце учащенно бьется от возбуждения, рожденного скоростью. Поезд, летящий навстречу по соседним путям, вызывает у нее желание втянуть голову обратно. Но она этого не делает, предпочитая впитывать ужас. Наконец она отступает от окна, и все снова затихает. Она откидывается на бугристое плюшевое сиденье, чувствуя сквозь юбку каждую его пружинку. Ей нравится ощущение пребывания посреди неизвестности – уже не там, где она была, и еще не там, куда направляется. Зависая в этой безопасной неопределенности, она может быть любой, какой захочет.

      Мама мечтает видеть ее тем, кем она не является. Хочет, чтобы она изучала инженерное дело в университете; не понимает, что Жозефину тянет к буквам и языкам, что ей нравится складывать слова воедино, создавать