Жасминовые ночи. Джулия ГрегсонЧитать онлайн книгу.
это Минкс (кокетка)», которую он недавно сочинил. Арлетта и Янина будут танцевать вокруг нее. Арлетта, одетая Клеопатрой, будет держать слова этой песни на древнеегипетских табличках-картушах (ну, разумеется, из картона), чтобы солдаты подпевали.
– Но сейчас я ищу песню, которой мы завершим наше шоу… – Макс как бы размышлял вслух, глядя на Сабу. – Сегодня мне нужно протестировать тебя. Пожалуй, это главная моя задача.
– Меня? – удивилась Саба.
– Мне нужно знать твои вокальные возможности. Во время гастролей тебе придется петь по два раза в день, а то и больше. Это нелегко.
Где-то за кулисами одобрительно замычала Янина. Саба набрала для храбрости полную грудь воздуха и посмотрела на режиссера.
– Вам не кажется, что для начала вам нужно просто послушать, как я пою?
Он сжал пальцами кончик носа.
– Справедливое замечание. Я пока не знаю, чего хочу от тебя. Слушайте, все остальные свободны, – обратился он к Арлетте и Янине.
– Можно мы останемся и подождем? – сказала Янина. – Мы приехали сюда втроем на такси.
– Как вам угодно, мне все равно. – Макс снова направил взгляд на Сабу. – Просто вам, возможно, придется долго ждать. Мне надо выяснить чего я могу ожидать от этой исполнительницы.
У Сабы тревожно забилось сердце. Блондин сидел в конце зала, вытянув ноги, и был похож на футбольного болельщика, пришедшего на матч.
Музыкантов тоже отпустили, на сцене остался лишь пианист Стэнли Маар, унылый человечек с желтыми от курева пальцами. Он закурил очередную сигарету и оставил ее, дымящуюся, в пепельнице на фортепиано.
– Чего изволите? – спросил он.
– Пока не знаю. – Бэгли скрылся за собственной дымовой завесой и размышлял.
Саба заметила неприятный холодок возбуждения, пробежавший по кинотеатру; из-за кулис на нее смотрели глаза коллег. Она попала под пресс, и это их радовало.
– Давай для начала «Странный фрукт»[52], – сказал, наконец, Бэгли. – Знаешь эту песню?
– Да, знаю. Там на другой стороне «Хороший и нежный»[53]. – Когда в продаже появилась эта пластинка, Саба крутила ее до бесконечности, а потом пела эти песни, держа возле губ вместо микрофона перевернутую молочную бутылку. Тан хохотала до слез и говорила, что ее внучка – вылитая Билли Холидей.
– О’кей. Тогда поехали, – тихо сказал Макс. – Начни в ре, Стэн.
Стэнли легонько пробежал пальцами по клавишам. Если его и удивил странный выбор шефа – ведь в этой мрачной песне говорилось о суде Линча, о повешенном на дереве негре, о смерти, – то он не показал этого. Саба закрыла глаза, радуясь, что Макс выбрал знакомую ей вещь, и хотела продемонстрировать все, на что способна.
Она вложила в песню всю душу и, когда допела, услышала искренние аплодисменты.
– Эта песня сотрет улыбку с лиц, – громко заметил Вилли. – А я думал, что мы должны развлекать публику.
Макс ничего не ответил. Он надел темные очки, и было трудно понять, что он думал.
– В программе