Прочерк. Лидия ЧуковскаяЧитать онлайн книгу.
же вопросу, содержатся лишь общие математические результаты.
В работе М. П. проведено исследование гравитационных волн в инвариантном виде и, далее, доведено до конца квантование. Большой интерес имеет здесь аналогия между волнами гравитационными и электромагнитными. Эта аналогия дала возможность использовать аппарат электродинамики, но, помимо этого факта, она представляет интерес с физической стороны».
Так начал свое выступление В. А. Фок. Вот как окончил свое И. Е. Тамм:
«…Нельзя не отметить чрезвычайную математическую сложность проблемы, которой посвящена диссертация.
Успешное разрешение ее свидетельствует о значительном математическом искусстве автора. Только искусное использование специальных математических приемов сделало поставленную себе автором задачу вообще практически разрешимой. Таким образом, М. П. Бронштейн в своей диссертации впервые и притом исчерпывающим образом разрешил сложную и важную физическую проблему».
Докторская степень была Матвею Петровичу присуждена.
Помнится, вернулся он в тот день с заседания Ученого Совета домой более утомленный и более веселый, чем обычно. «Криптон – это гелий?» – спросила я, заслышав ключ и отворяя дверь навстречу. «Приезжай – увидишь», – ответил Митя. – «А что, сварила сегодня Ида Петровна обетованный компот?»
Вот и все. Других торжеств не последовало. Никаких банкетов, ни ресторанных, ни домашних, мы не устраивали. В те времена подобных официальных празднеств в нашем кругу в заводе не было. Митя принялся готовить изложение своей «докторской» для журнальных публикаций. Отрывки напечатаны в 1936 году в двух номерах двух научных журналов: в статье «Квантование слабого гравитационного поля» (Physikalische Zeiteschrift. Band 9. Heft 2–3) и в статье под заглавием «Квантование гравитационных волн» («Экспериментальная и теоретическая физика», т. 6).
Труд в науке был для Мити жизнью, отдыха он не хотел и не знал. Мысль трудилась и на прогулке, и в разговоре с друзьями, и в лодке, и на велосипеде, и в трамвае.
Не столько он владел математикой, сколько математика – им. Через несколько лет, познакомившись с Анной Ахматовой и часто встречаясь с нею, заметила я одно ее свойство: она способна была и в гостях, и при гостях продолжать свой таинственный труд. Если внутри нее писалось – пелось, диктовалось, звучало, – она продолжала вслушиваться в «один, все победивший звук», ловить «продиктованные строчки» – сквозь разноголосицу общего разговора и даже принимая в нем участие.
Ту же способность нежданно погружаться в себя, вглядываться, вслушиваться, наблюдала я, еще задолго до своей встречи с Ахматовой, у Мити. Письменный стол для любого труда, научного или литературного, неизбежен – многочасовый труд в ночной или дневной тиши. Однако я видела иногда (каюсь, и не без досады), как Митя, в разговоре с общими друзьями или даже наедине со мною, прислушивается не к нашим голосам, не к спору, в котором только что принимал живое участие, а к внезапно, быть может, помимо воли зазвучавшему в нем голосу. «Что с тобою? Куда ты подевался? Голова заболела?» «Нет, – отвечал Митя смущенно, – но, понимаешь,