О нечисти и не только. Даниэль БергерЧитать онлайн книгу.
прокормим?
– Ну, кормим же мы чем-то пятерых, – пожал плечами мужчина. – Значит, прокормим и семерых.
Женщина ласково погладила его по руке:
– Я иногда смотрю на тебя и думаю, что мне с тобой очень повезло… Какой ты у меня хороший… И как я могу – прости меня, дуру, – вечно ругать тебя за всякие пустяки? То вещи не убрал, то дров не наколол… Как будто сама не могу всё сделать! Как будто руки у меня от этого отвалятся! Да не отвалятся, они же казённые! – от недавней нежности в голосе не осталось и следа. Женщина кричала, поднимая руки к небу и призывая его – небо – в свидетели своей тяжкой доли: – Это ведь не эти руки на себе пятерых выносили! Не эти руки вагон дров перерубили! Ай ты горе моё, горе-злосчастье!
Брат и сестра замерли, во все глаза глядя на бушующую маленькую женщину. Остальные дети, давно, видимо, привыкшие к подобным сценам, не обращали на мать никакого внимания и доедали суп, так же весело гогоча и толкаясь.
Мальчик под столом схватился за руку сестры:
– Што яна гаворыць? Яны ж размаўляюць як фрыцы!
– Не, яны ня фрыцы. Дзядуля б нас тут не пакiнуў. Гэта нашы, свае, савецкiя![19] – шёпотом ответила девочка.
А женщина меж тем не унималась:
– Ну и что ты за театр мне тут устроил? Что ты хватаешься за сердце? Гирш! Ответь мне сейчас же! Ну что ты молчишь? Тебе плохо? О, милый мой! Что с тобой? Посмотрите, люди, до чего довела эта проклятая жизнь моего бедного мужа! Ну успокойся, успокойся! Тебе нельзя волноваться, у тебя ведь сердце, – и она поспешила обнять мужа. – Одна я тебя всегда буду жалеть, понимать и любить!
Бородач нежно поцеловал жену, незаметно улыбнулся и подмигнул очумевшим от происходящего за столом гостям.
От слабости мальчик не мог идти. Тогда печальная и тихая жена Гирша подняла его на руки, и они пошли дальше в толпе таких же тихих мужчин, женщин и детей. Они шли куда-то в гору, и хотя все понимали, что идти туда вовсе не стоит, никто не пытался свернуть с дороги. Некуда было сворачивать – по обе стороны то тут, то там стояли автоматчики, и рвались с цепей, заливаясь злым лаем, остроухие собаки. Сестра шла рядом, опустив голову. А когда она наконец подняла глаза на брата, её лицо стало мамкиным лицом. И так мальчику от этого стало страшно, что он заплакал.
– Тшшш-шшшш, – жена Гирша в ночной рубашке стояла над мальчиком и гладила его горячий лоб. – Тебе сон плохой приснился, да? Ну иди сюда, иди.
Сняла его с печки, где он спал с остальными детьми. Печка была небольшая, но детишки были до того худенькими, что без труда помещались все вместе под старой шинелью Гирша.
– Тшшш-тшшш, – женщина прижала к себе мальчика и пошла с ним за занавеску. – Гирш, подвинься. Слышишь, Гирш, подвинься же ты. Малыш ляжет с нами.
Албарсты
– Вы слышите, что я говорю? Вам для оформления пенсии нужно трудовую принести.
– Так вот же она, дочка!
– Это не трудовая. Это вообще непонятно что… Какой-то паспорт экспоната. Вы читать умеете?
– Нет…
– Ох,
– Что она говорит? Они же разговаривают как фрицы!
– Не, они не фрицы. Дедушка бы нас тут не оставил. Это наши, свои, советские