Как красный муравей стал черным. Юрий Владимирович КлимовичЧитать онлайн книгу.
Тереза построила в песочнице для них целую крепость, которую охраняли по периметру солдаты-окурки.
Искариотов, устало покачиваясь на качелях, разговорился о жизни с бывшим коридорным отеля «Англетер», в котором когда-то в приступе творческой безысходности отправился на тот свет Сергей Есенин.
– Какие еще у вас новости? – спросил Искариотов, когда иссякла тема поэзии 1920-х годов.
– И плохие, и хорошие, – ответил коридорный Иван, – позвонили, что на прошлой неделе на третьем этаже украли все полотенца. Но воды все равно не было, так что полотенца никому не понадобились. В природе все сбалансировано.
– Да, все идет своим неумолимым чередом, – согласился Искариотов. И стал описывать картину с изображением человеческих фигур четырёх возрастов на пустынном арктическом берегу и таким же количеством судов, подходящих к берегу, но находящихся на разном расстоянии. Такой метафорой художник сумел представить на полотне неумолимый ход времени.
– Наверное, на фоне красноватого заката? – поинтересовался бывший коридорный.
– Да, отчасти кроваво-депрессивного.
– Обычно сцены на фоне заката вызывают острое чувство меланхолической ностальгии, – уточнил Иван.
– Да, вызывают, – задумчиво сказал Искариотов. И они продолжали общаться в молчании, синхронно раскачиваясь. Так долго, что Искариотов задремал с открытыми глазами и не заметил подошедшего сзади Создателя.
Кто дал ему такое прозвище, неизвестно, но оно подходило Создателю в совершенстве: у него были длинные волнистые кудри, отливавшие золотом, и сострадающие глаза.
– Ты очень устал, сын мой, – выговорил Создатель, положив руку на плечо Искариотову и улыбнувшись Ивану из «Англетера».
– Нет, нет, учитель, если понадобится, я буду работать всю ночь!
– Это не работа, а подвижничество. Помнишь притчу о влюбленных, которые возили хлеб в гробах, чтобы его не украли потерявшие совесть голодные люди?
– Помню.
– Поэтому я тебе и вручил сачок, чтобы ты искал и ловил настоящих людей. Много ли сегодня было достойных?
– Почти все. Кроме маньяка из тридцатой квартиры и Лильки Сучьевой. Все-таки нельзя вести себя таким образом в обществе, – покачал головой Искариотов.
– Ты жесток к оступившимся людям. Помнишь притчу о том, как подсобный рабочий украл со стройки стекло и нес его домой? Получается, если прохожие принимали его за маньяка, ему нельзя простить этот грех?
– Хорошо, падре, я подумаю и попробую пересмотреть свой вердикт.
– Еще я не раз замечал, что ты, сын мой, бываешь несправедлив к женщинам.
– Но, согласитесь, иногда они так действуют на нервы! – Искариотов вскочил с качелей и раздраженно стал расхаживать взад-вперед.
– Умерь свою гордыню… Помнишь притчу о старой женщине и луковице?
– Забыл, отец мой, – обиженно соврал Искариотов. Он знал наизусть каждую из ста одной притчи Создателя.
– Я