Последний свидетель. История человека, пережившего три концлагеря и крупнейшее кораблекрушение Второй мировой. Фрэнк КракеЧитать онлайн книгу.
станет еще шире. Это же будет настоящий ребенок Хендрика Алозерия.
Мать Хендрика тоже ждала рождения этого ребенка. Бабушка жила на Каттенбургерстраат и питала нежность к Виму. Только ему она подсовывала что-то тайком, когда дети ее навещали. Ни Хенку, ни Джо ничего не перепадало. Бабушка поднимала верхнюю юбку и доставала из кармана на нижней юбке пенни. Джо бабушку не любила и даже побаивалась, но Вим любил пить у нее чай – так он мог побыть подальше от ее сына, который с каждым днем становился все злее.
Из бабушкиной гостиной на третьем этаже виден был вход в морской склад на Каттенбургерстраат. Вход охраняли солдаты. Бабушка всегда показывала ему украшения на надвратной башне, в большом алькове, устремленном вверх. Эти ворота построили в XVII веке – бабушка говорила об этом так, словно сама была тому свидетелем.
Как-то в апреле Вим только что получил пенни от бабушки, и вдруг его охватило неприятное чувство. Он простился и побежал вниз по лестнице. Ужин уже, наверное, готов. Он осторожно пробирался между маленькими грузовичками, матерями с колясками и торговцами с их повозками. Через пять минут он был дома. И здесь его ждал сюрприз. Матери не было. Джо сказала, что ее забрали в больницу. Что-то с животом. Алозерий тоже уехал. Они поужинали у тети Сьян, где их уже ждали.
Примерно в восемь вечера отчим вернулся – возбужденный, с блестящими глазами. Он был полон сил и, на удивление, трезв.
– У меня сын! Сын! – кричал он. – Собирайтесь, уходим!
Вим еле успел поблагодарить тетю Сьян, и они убежали, а соседка с улыбкой смотрела им вслед, качая головой.
Мать лежала в больнице Вильгельмины Гастхейс. Когда Вим увидел ее смертельно бледное лицо, он испугался. Она не была похожа на ту бодрую, полную сил женщину, которая еще утром провожала его в школу. Роды оказались очень тяжелыми, и мать стала совсем другим человеком. На ее животе лежало крохотное существо, завернутое в белые пеленки с бежевой каймой.
– Бертус, – с гордостью объявил Алозерий.
Вим не знал, смотреть ли на мать или на младенца. Младший сводный брат смотрел на него крохотными слезящимися глазами. Виму это показалось забавно, но он не осмелился взять младенца на руки. В палате чем-то резко пахло. Вим не понимал, что это, но у него закружилась голова. Через пять минут ему захотелось уйти. На щеке Бертуса он заметил родинку. Джо пришла через час. В свои шестнадцать она уже была молодой женщиной и не могла остаться равнодушной к этой трогательной сцене. А вот Вим был рад уйти. Он шагал по бесконечным белым коридорам к выходу, бормоча под нос: «Бертус… Бертус…»
Мать Вима была уже немолода, и восстановление после родов затянулось. Из больницы она вернулась лишь через три недели. В тот же вечер к ним пришел достопочтенный Бруссел – навестить мать и ребенка и отпраздновать это событие с отцом. Бруссел не первый раз был у них дома и отлично знал, что у Алозерия всегда припрятана бутылочка. Раньше Джо любила сидеть на коленях