Венера на половинке раковины. Другой дневник Филеаса Фогга. Филип Хосе Фармер (Килгор Траут)Читать онлайн книгу.
и велосипедным седлам. Но Чворктэп определенно была человеком, и между любовью к женщине и любовью к антикварной мебели наверняка существовала разница.
– В целом, я – биоробот, – сказал Чворктэп. – В меня, конечно, вмонтированы миниатюрные платы, а также несколько атомных энергетических блоков и конденсаторов. Но в основном я состою из плоти и крови, как и ты. Разница лишь в том, что ты был произведен случайно, я же была специально разработана группой ученых. Нравится тебе это или нет, но ты был вынужден принять все гены – хорошие или скверные, – которые ты получил от родителей. Мои гены были тщательно отобраны из ста моделей, а затем сведены воедино в лаборатории. Искусственную яйцеклетку и сперму поместили в пробирку, там сперма оплодотворила яйцеклетку, и я провела мои девять месяцев в колбе.
– Тогда у нас есть, по крайней мере, что-то общее, – признался Саймон. – Моя мать, эгоистичная старая сука, отказалась меня вынашивать.
– Зельпстиане тоже проводят свои первые девять месяцев жизни в колбах, – сказала она. – Взрослые особи отправляют свои яйцеклетки и сперматозоиды по почте, а, когда кто-то умирает, Бюро Контроля Народонаселения, которым управляют роботы, создают в пробирке нового ребенка. Одновременно создается сотня младенцев-роботов. Из них воспитывают спутников и слуг человеческого ребенка. Они также социально запрограммированы любить своего человеческого хозяина и восхищаться им. Единственные взрослые, которых видит человеческий ребенок, – это роботы, которые выполняют роль суррогатных родителей.
Обитатели Зельпста поставили перед собой цель обеспечить всех и каждого всеми удобствами своей великолепной технологии. Что еще более важно, каждый человек был избавлен от страданий и фрустраций, которые в глазах землян – их неизбежные спутники. Ребенку не позволялось лишь то, что способно угрожать его жизни. Когда же он или она достигали половой зрелости, им выделялся замок, в котором они жили до конца своих дней, окруженные всеми материальными удобствами и сотнями роботов. Ни внешностью, ни поведением эти роботы не отличались от людей, за исключением того, что были неспособны грубить своему владельцу. Они вели себя так, как владелец хотел, чтобы они себя вели. Они были запрограммированы быть теми, с кем хозяину или хозяйке замка было приятно общаться.
– Мой хозяин, Заппо, обожал искрометные, остроумные беседы, – продолжила она. – Поэтому мы все были искрометными и остроумными. Но он не любил, чтобы кто-то из нас превосходил его в остроумии. Поэтому всякий раз, когда мы открывали рот, чтобы выдать во всеуслышание нечто неординарное, эта ремарка перенаправлялась на специальную плату, которая гасила импульс. Все роботы-мужчины были импотентами, потому что Заппо хотел трахать женщин-роботов сам. Стоило им подумать об эрекции, как эта мысль перенаправлялась на специальную плату, где превращалась в мощное чувство стыда и вины. Если же у кого-то возникало желание как следует врезать этому Заппо, а оно, поверь мне, возникало не раз, этот импульс также превращался в стыд и раскаяние. Плюс, вдобавок, в жуткую головную боль.
– То