По прозвищу «Малюта». Александр БергЧитать онлайн книгу.
Сначала отступления под непрерывными бомбёжками с воздуха, так как большинство наших самолётов уничтожат на аэродромах в первый день войны. Постоянные окружения и прорывы из них, потом битва за Москву, когда в первый раз хвалёный немецкий вермахт получит по зубам. Потом два года тяжелейших боев, когда наша армия будет учиться в боях, и затем медленное отбирание нашей территории назад. А потом освобождение других стран и добивание фашистской гадины в её логове. Вот только самое страшное было, когда мы концлагеря освобождали, я сам лично в будущем освобождал сначала концлагерь Освенцим, а затем Бухенвальд, и это было страшно, я и подумать не мог, что такое будут творить с людьми. Целые склады, заполненные человеческими волосами для матрацев или кожей, из которой делали кожгалантерею. Представь себе перчатки, ремни, сумочки, бумажники, абажуры для ламп, сделанные из человеческой кожи. А когда мы освобождали узников, особенно детей, то мне хотелось плакать. Это были просто ходячие скелеты с огромными глазами, знаешь почему? Просто организм сжигает всё что можно, и хоть мы освободили этих детей, но они уже были мертвы, понимаешь, мертвы, и мы ничем не могли им помочь, потому что их организмы уже не принимали еду, и они все были обречены. Они ещё ходили, говорили, но уже были мертвы, так как им оставалось жить считанные дни. В этих лагерях людей сначала травили в газовых камерах, а потом сжигали их тела в печах крематориев.
Я с силой стукнул кулаком по столу и, налив себе стакан водки, залпом его выпил. Да, в реальности я не был там лично, но видел документальные фильмы и фотографии и сейчас чувствовал себя, как будто я сам лично там был. И в этот момент я ничуть не играл, особенно если учесть, что половина моей родни погибла во время Великой Отечественной войны, то мои чувства были настоящими, да думаю, любого нормального человека это заставит содрогнуться.
– Меня потом после этого долго кошмары мучили, а эсэсовцев и солдат охранных дивизий мы резали, всячески старались при соприкосновении не застрелить их, а своими руками их выпотрошить, чтобы они долго и мучительно подыхали. Знаешь, после того как пару десятков этих нелюдей лично зарезал, стало отпускать.
Углов неверяще смотрел на меня, и я мог его понять, действительно, поверить в рассказанное мной было просто невозможно. Именно поэтому я и подгадывал подходящий момент, и попытка Углова меня напоить подошла просто идеально для этого. Вот только он, похоже, не особенно этому верил.
– А методики обучения и схемы оружия, так это то, что было разработано во время войны.
Лейтенант Углов слушал и отказывался верить услышанному, так как это было совершенно нереально, но Скуратов говорил эмоционально, а выпил он уже много. Сейчас приканчивали третью бутылку водки, и только первую они выпили напополам, дальше он в основном подливал её Скуратову, а сам только делал вид, что пьёт. Вот и что теперь думать после услышанного? Прав был Скуратов, что никто не поверит в его историю, но, черт возьми, сказал он правду или напридумывал это всё, как понять? И тут Углова осенила идея, как ему показалось, гениальная. Придумать действительно можно многое,