Сумерки империи. Российское государство и право на рубеже веков. П. В. КрашенинниковЧитать онлайн книгу.
министр народного просвещения И. Д. Делянов, который был славен тем, что на вопрос о причинах увольнения одного из профессоров ответил, что «у него в голове одни мысли»[26].
Проект документа был отвергнут большинством членов Госсовета[27], но тем не менее вступил в силу. «При новом устройстве все поводы к агитации и интриги в профессорских коллегиях прекратятся, в стенах университета водворятся спокойствие и дух, освобожденный от посторонней и притом дурной примеси. Надзор за студентами и их ограждение от вредных влияний может стать правдой только при новом уставе»[28], – утверждал М. Н. Катков. Профессор Л. И. Петражицкий говорил об обратном: «Устав этот стал нарушаться тотчас после появления и разлагаться с ускоряющеюся быстротою. Теперь уже нет у нас в университетах никакого твердого законного порядка, никаких твердых правил, принципов и системы, а господствуют беспорядок, беспринципность и бессистемность. При этом ненормальная комбинация обломков Устава с различными отступлениями от него создала в некоторых направлениях явления, которые не только в храме науки, но и ни в каком благоустроенном учреждении никогда не должны были бы быть терпимы»[29].
Значительно расширилась власть попечителей округов в отношении университетов. Ректор не избирался советом, а назначался министром народного просвещения и отныне мог не считаться с мнением профессуры при назначении преподавателей и давать профессорам указания, делать напоминания и замечания. Жертвами нового устава, изгнанными из университетов за нелояльность, стали такие ученые, как М. М. Ковалевский, С. А. Муромцев, В. С. Соловьёв и др. Ученых с мировым именем, таких как Д. И. Менделеев, И. И. Мечников, А. С. Песков, выживали всеми правдами и неправдами.
Компетенция университетского совета и факультетских собраний была в значительной степени ограниченна. Деканы назначались попечителем, должность проректора упразднялась, уничтожался университетский суд.
Экзамен окончившим курс студентам производился в особых государственных комиссиях. Как острили злые языки, храмы науки превратились в высшие полицейско-учебные заведения.
Однако этим дело не ограничилось. В 1882 году после ухода военного министра Д. А. Милютина были закрыты женские врачебные курсы при Николаевском военном госпитале в Санкт-Петербурге, что означало уничтожение женского медицинского образования. В 1886 году были закрыты все женские курсы, кроме Бестужевских (высшие женские курсы в Санкт-Петербурге, одно из первых женских высших учебных заведений в России), причиной чему стало активное участие курсисток в революционном движении. С 1887 года для поступления в вуз надо было предъявить справку из полиции о благонадежности.
В 1886 году было введено ограничение на прием евреев в высшие учебные заведения: в пределах черты оседлости процентная норма составляла для мужских гимназий и университетов 10 % от всех учеников, в остальной части России – 5 %, в столицах – 3 %[30].
В июле 1887 года
В оппозиции к проекту были не только Д. А. Милютин, А. А. Абаза, М. Т. Лорис-Меликов, но и бывшие министры просвещения Е. П. Ковалевский, А. В. Головнин, А. П. Николаи, а также такие влиятельные сановники, как Н. X. Бунге, А. А. Половцев и даже сам К. П. Победоносцев. Все-таки Константин Петрович был крупным ученым, законоведом и устрашился столь полного принесения науки в жертву политическим целям, когда благонадежность фактически ставилась выше научного уровня преподавателя. Однако император уже принял решение: снижение уровня науки и образования представлялось ему не столь уж важной проблемой. Александр III в очередной раз принял сторону меньшинства, поддержав проект нового университетского устава.