Перипетии. Сборник историй. Татьяна ЩербинаЧитать онлайн книгу.
здания, прошел полкилометра, отмечая по дороге, что каштаны уже зацвели, а в нем нет и капли весеннего настроения – стал раздражительным брюзгой, прямо как покойный отец, по стопам которого, надо признать, и пошел. Не только в профессии – во всем. Отец тоже был влюблен в русскую, пришлось расстаться, после чего характер его испортился: то и дело донимал мать, что это из-за нее, пиявки-жены, он так несчастен. Мать страдала, а он мальчиком хоть и переживал за нее, но завидовал отцу, что была у того какая-то африканская страсть, ну пусть русская, казавшаяся экзотикой на фоне размеренного буржуазного быта.
Он сел в кафе, заказав бокал красного. Сам столько лет устраивал скандалы жене, с тем же пафосом, что опутан оковами, а жена, после того как он вернулся действительно навсегда, с вызовом отвечала: «Так иди к ней, становись бомжом и иди». И он затихал. Не хотел лишиться постов, привилегий, больших денег. И вот теперь, в кафе, глянув на перпендикулярную улицу, по которой с ревом проносилась какая-то очередная демонстрация, он с раздражением подумал, что привык к почтению, подобострастию даже, как и вся каста, к которой принадлежал. Но в последнее время словно бес в людей вселился – кожей чувствуешь ненависть. Ну и черт с ними.
Достал ноутбук, подключил местный вайфай – терпеть не мог всех этих паролей, логинов, везде-то ты теперь «зарегистрирован», никакой свободы, – открыл поисковик и сразу же обнаружил, где меня искать. Зарегистрировался под именем Le Vieux Bouc (Старый козел), он сам очень ценил в себе чувство юмора. И написал личное сообщение. Аккаунт решил уничтожить до вечера, до дома, до ужина в 20.00, сегодня и опаздывать нельзя.
«Это я, – написал он. – Если ты меня еще помнишь». Потом эту фразу стер, глупо. Продолжил: «Хотел сказать только одну вещь. Мы повторили историю Ромео и Джульетты. Монтекки и Капулетти непримиримы. Ты мне не верила, потому что была маленькой глупой девчонкой». Писал он по-французски и употребил не совсем это выражение, а свой собственный неологизм, который я должна была сразу узнать. Написать свое имя не решился. «И как Ромео и Джульетта, мы умерли тогда, нас больше нет. А они есть. И я один из них». Он мог смотреть на себя критически, чем тоже очень гордился, но сейчас это было его открытие: что Ромео умер из-за самого себя, потому что он же и Монтекки-отец, в одном лице. Залпом выпил вино, прямо как тогда, двадцать лет назад, в придорожной стекляшке, хотел заказать второй бокал, но остановил себя. Возраст, надо знать меру. За ужином он будет пить еще, и не это простое бордо, а дорогое бургундское Nuits-Saint-Georges, ради дорогих гостей. Эта мысль его подбодрила. «Помнишь ту дегустацию в Бургундии?» – написал он непроизвольно, вырвалось, хотел стереть, но сообщение вдруг отправилось – как же все это по-дурацки устроено! Вспотел, пока понял, куда тут вообще писать. Ответа все не было. Он смотрел на часы, прикидывая, не опасно ли оставлять Старого козла до утра. Нет, до утра нормально. Ему очень хотелось получить ответ на посетившее его откровение. А пока он изучал мою страницу в «Фейсбуке»