Прямое действие. Мемуары городской партизанки. Энн ХэнсенЧитать онлайн книгу.
спички.
В целом Энн описывала своё детство как вполне идиллическое. Она не становилась жертвой травли, не была подвергалась насилию со стороны других детей или взрослых. Её отношения с семьёй были вполне здоровые, равно как и отношения с обществом.
С мальчишками и девочками Энн предпочиталась поддерживать отношения «вооружённой дружбы», которая, однако, не исключала глубокого доверия.
В подростковом возрасте Энн заинтересовалась субкультурами хиппи, а затем панков, но очевидного участия в них не принимала.
Рис. 3. Университет Ватерлоо. Главный кампус
После отличного окончания школы, Энн поступила в не очень престижный Университет Ватерлоо.
Впрочем, выбор именно его был совсем не уникален.
Университет Ватерлоо создавался для детей бедняков, желавших получить высшее образование. В то время в Канаде лишь 5 % молодёжи поступали в высшие учебные заведения. Только тогда этот показатель стал медленно расти. Рос он в том числе и за счёт Хэнсен.
Начало семидесятых годов в Канаде – время подъёма националистического сепаратистского движения за свободу Квебека.
Ещё в старших классах школы Энн активно начинает сотрудничать с ним, а позднее и становится профессиональной политической активисткой.
Тут необходимо сделать несколько ремарок касательно тогдашнего контекста.
В нынешней России, к великому сожалению, современный феминизм третьей и четвёртой волн принял несвойственную ему на Западе форму воинственно индивидуалистической идеологии.
Российский феминизм последних лет во многом развеивался под лозунгом «Отстаньте от меня!».
У нас феминизм мыслится в первую очередь как индивидуалистический проект, проект, цель которого обеспечить женщине (конкретной женщине) «свободу от». От угнетения, от патриархата, но также и свободу от любого общественного контроля, от служения обществу, от любого коллективного или альтруистического действия.
Во многом именно такое истолкование феминизма стало распространённым в России по причине длительной общественной аномии.
За годы позднего СССР и позднее в 1990‐е и 2000‐е годы у нас в стране произошла чудовищная эрозия общественных институтов и рост недоверия к ним со стороны общества. Постоянный обман и манипуляции со стороны сначала официальных структур Советского Союза, а потом и со стороны «новых» «демократических» властей породил у жителей Восточной Европы недоверие ко всему, что так или иначе было связано с общественной сферой.
Так, любые моральные отсылки к таким понятиям, как честь, Родина, классовые и национальные интересы, общественный долг – маркируются либо как проявления «ложного сознания», либо как прямая пропаганда, так или иначе выгодная властям.
В России это осложняется тем, что многие формы альтруистической моральной аргументации оказались узурпированы нынешней властью, а потому, скажем, любой патриотизм будет подавляющей частью общества восприниматься