Как я ходил в поход. Алексей Александрович ДельвигЧитать онлайн книгу.
ые супы из тушёнки и картошки и от пуза пить чай, сваренный на костре, под захватывающие истории бывалых походников! А уж если выдадут вдруг по банке сгущёнки на сладкое… так ведь, пожалуй, и желать-то больше в жизни нечего!
А в походе – знай, иди себе тихонько и смотри вокруг на любимые ромашки, орешник, из которого можно делать первоклассные луки и стрелы, на знакомые мне по бабушкиным урокам грибы, тучки в небе или ручейки под ногами. Это если рюкзак не очень тяжёлый… А если он весоменько так вниз тянет, то всё больше смотришь себе на разноцветные камешки под ногами, что тоже интересно.
Порой в предвкушении дойти до таких таинственных и неизведанных мест, как Клин, Дорохово или Боровск, было приятно перекинуться парою слов с друзьями, идущими впереди и сзади меня и честно потеющими под своими тяжеленными ношами. Нас объединяло многое: например, страсть пострелять из лука, любовь к наблюдению за мальками рыб или склонность пробежаться во всю прыть через заросли папоротника, который рос по периметру пионерлагеря, и от прикосновения к которому, как мы твердо были уверены, вырастали бородавки. А последние интересно ведь лечить с помощью завязывания над ними узелков на обыкновенной суровой нитке… Вообще тяжёлая поклажа не располагает к разговорам, но зато на ночных стоянках мы уж давали себе волю, тем более, что у меня был сломанный компас, чему все страшно завидовали! А ведь о компасе можно говорить сколько угодно! В своё время этот прибор окрестили сломанным и отдали его в первые попавшиеся руки, которые оказались моими.
В том самом походе, о котором и пойдёт речь в этом сочинении, на ночной стоянке мы уже поставили палатки, распаковали свои рюкзаки, нанесли кучу дров и хвороста для костра и даже успели сварить и поесть прекрасный суп с добавлением свежих грибов, собранных недалеко от стоянки, тушенки и вермишели. Вот тогда-то я вытащил компас и пошёл к костру, который устроили вожатые на лесной поляне. Все расселись на поваленных деревьях вокруг уютно потрескивавших полешек и слушали вожатых. Они уже не рассказывали всякую ерунду, а говорили интересные вещи про кружки в Доме Пионеров, про всякие занимательные случаи из их пока не такой уж и долгой жизни, мечтали, спорили, что нам хоть и было не совсем понятно, но пахло настоящей взрослой жизнью и привораживало наше внимание.
Вечером я особенно усердно разбирался с компасом и старался его образумить, так как синяя стрелка сего приспособления для определения сторон горизонта показывала не на Северный полюс, как ей, по идее, полагалось бы, а в общем-то куда ей вздумается, – так, по крайней мере, мне и вожатым тогда показалось. Повозившись со сломанным компасом довольно долгое время, я уяснил для себя некоторые закономерности.
Во-первых, он начинал работать с сумерками, как будто просыпаясь и не зная, где он находится – стрелка весело бегала вокруг, что мне было очень понятно – кто ж не любит побегать после сна? Как раз когда выходила первая звезда, синяя стрелка застывала и с видимой радостной гордостью показывала именно на неё, а не на какой-то там смутный Северный полюс земли:
– Застопорило… выбрось ты его! – дал мне совет вожатый, которого я, естественно, не послушался.
Да и как можно выбросить самое большое богатство, которое у меня имелось?
Во-вторых, если в этот момент я прикладывал компас к самым глазам, стараясь проследить направление, показываемое стрелкой, то она прочерчивала яркую красную линию прямёхонько на запад от первой звезды. Мои верные друзья по папоротниковым путешествиям, не боявшиеся ни Бога, ни чёрта, Сашка и Васька, ничего такого не замечали, так что компас пытался показать какое-то направление именно мне. Но что это было за направление? И куда и зачем? И почему именно мне? Вот приблизительно над этими вопросами, которые взрослые называют «вечными», я и ломал голову в то время, когда вожатые уже разошлись по своим палаткам, а мы все остались у догорающего костра рассказывать жуткие истории про цветной ноготь, гроб на колёсиках и Мамая одноглазого. Попытки компаса к чему-то привлечь моё внимание вполне реализовались в тот момент, когда Сашка нашёл припрятанную вожатыми сгущёнку, а я в этот момент поднёс компас к глазам, и показалась знакомая линия на Запад. Именно тогда меня сначала по спине, а потом и в голову прошибло такое сильное чувство счастья, что всё растворилось, как в тумане…
Когда я пришёл в себя, к моему горлу был приставлен нож, прямо в глаз смотрело дуло пистолета с воронкообразным дулом, а сам я висел на рее вверх тормашками…
– Вот влип, так влип по самую макушку! – сказал я сам себе, увидев перевёрнутое изображение обычной испанской каравеллы под чёрным флагом и трёх пиратов, один из которых был явно главарем – подозрительный такой, полноватый, похожий на приземистый пень, краснолицый дядька с повязкой на глазу.
Не давая пиратам опомниться и начать задавать пренеприятнейшие вопросы (кто я, откуда и зачем прибыл), я сказал первое, что пришло на ум:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на