Хирурги человеческих душ. Роман-трилогия. Книга вторая. Часть вторая. Отряхнуться от старого мира. Олег Владимирович ФурашовЧитать онлайн книгу.
пообвыклись с нормальной гражданской жизнью, как брежневских лагерников нагнали.
– А вы же, Иона Абрамович, извиняюсь за любопытство, родом из Белоруссии? – спросил Алексей, вспомнив информацию Буракова.
– О-хо-хо, – закряхтел тот, сообразив, что Алексей о нём отчасти наслышан. – Был зачат в Гомеле, а родился здесь.
– Ничего себе, оборот, – в неопределённой интонации высказался Подлужный.
– Я же сын репрессированного, – вынужденно пошёл на откровенность председатель райисполкома. – Остап Бендер был сыном турецкоподданного, а я – сын репрессированного. По политической статье.
– Даже не нахожусь, что и сказать, – чувствуя неловкость, уже вполне искренне продолжил играть роль несведущего молодой коллега.
– Глупая история, – поневоле продолжил исповедь Сигель. – Отец трудился главным инженером в крупной организации. Был на хорошем счету. В политику сроду не лез. Но в тридцать четвертом году ночью к нам заявился некто Зудин. Попросился переночевать. А папа с ним раньше учился в реальном училище. Потом его однокашник двинулся по военной линии. Стал царским офицером. В гражданскую куда-то запропал. И вдруг объявился.
– И ваш отец его пустил?
– Да. Не смог отказать. Две ночи Зудин провёл у нас. Потом исчез. Но вскоре его задержали. И он сдал всех. Получилось, что мы пригрели белогвардейца. За то папу с беременной мамой и выслали на…север дальний.
– На Сылке я никогда не слышал про вашего отца.
– Так он же давно умер. В сороковом году. По приезде сюда, папа зарекомендовал себя по технической части. Его повысили. А потом он и вовсе внедрил интересный метод лесозаготовок. Ведь чем дальше уходишь, тем больше затраты на доставку древесины. Уже в ту пору на крутых склонах оставалось много леса, который не могли взять. И папа предложил перенести лесоповал на этих сопках на зимнее время, а лесины спускать вниз по ледяным желобам, залитым прямо в примятом снегу. Как на санках. Эффект был ошеломляющим. Заготовки разом подскочили. Папу поставили, как бы, главным технологом…
– Умных людей ценили и при Сталине, – вставил своё резюме Алексей.
– Лучше бы его ценили в Гомеле, – не согласился Сигель. – Так вот, несколько лет всё шло хорошо. Но однажды одного проверяющего – не только большую шишку, но и большого раззяву – сбил хлыст, который летел по жёлобу. Тот получил травму. И папу отправили от греха подальше – налаживать лесозаготовки на Выю. В ту пору это было равнозначно изгнанию из племени. На Вые же нечеловеческие были условия. Отец там сильно простудился и…его не стало.
– Вам, Иона Абрамович, тогда, сколько было? – соболезнующе спросил Подлужный.
– Шесть годков, – выдохнул многое повидавший на своём веку человек. – Умирать папу привезли в Красносыльск. И напоследок он мне завещал, чтобы я никогда не лез поперёк общины. Как кагал1 скажет, так тому и быть. И поведал мне про общее собрание в Гомеле. То бишь, на предприятии,
Кагал (ивр.) – община евреев, громада, толпа.