Саван алой розы. Анастасия ЛогиноваЧитать онлайн книгу.
сюртук и поспешил в столовую. Негоже заставлять Светлану ждать.
* * *
Но она не упрекнула его, конечно – его ангел. Светлану Дмитриевну Раскатову (все еще Раскатову), графиню, венчанную жену другого, сбежавшую к нему, к Кошкину, с одним чемоданом, да так и оставшуюся, несмотря на все протесты, сложно было назвать ангелом. Пожалуй, что и невозможно. Но для Кошкина она именно им и была.
Тихая, умиротворенная, всегда улыбчивая, а чаще и веселая – несмотря на преступное свое положение, она ни словом, ни делом ничего от Кошкина не требовала. Даже не просила. Ни узаконить их отношения, ни посодействовать разрыву предыдущих. Разговор о разводе всегда заводил он сам, а Светлана либо горячо поддерживала, если предложенный выход ей нравился, либо молчала, склонив голову, и тогда Кошкин понимал, что на это Светлана не пойдет. А после, обвив его шею руками, она всегда говорила:
– Право, мне все равно как это разрешится, и разрешится ли вообще. Уж мне-то не знать, что свет лжив да обманчив – все держат любовниц. А благовоспитанные дамы частенько изменяют мужьям. И ничего, мир не рухнул. Если Володя не даст мне развод, то стану жить у тебя просто так. Как кошка.
И тогда оба они, соприкоснувшись лбами, тихонько смеялись над забавным ее сравнением.
– Неужто думаешь, я по визитам и выездам скучаю? – продолжала, отсмеявшись, Светлана. – Век бы их не видела! Надоели все до смерти. Разве что по театру скучаю немного. Я люблю театр, ты знаешь.
Дочка популярного в прошлом литератора, давшего ей столь необычное имя, выросшая в богемной среде, вольнодумная, смелая, острая на язык, несколько распущенная даже – Светлана и впрямь ценила искусство.
В театр да на выставки они не часто, но выбирались. Их узнавали, конечно, шушукались, строили постные мины в ответ на почтительные приветствия Светланы. А ей и правда было как будто все равно – не трогало, а, скорее, забавляло.
Со Светланой было легко. И тепло. Пожалуй, что это лето, проведенное ими вместе, в Петербурге, было самым счастливым в жизни Степана Егоровича Кошкина. Да, он был счастлив полностью и безоговорочно.
Если и омрачало его что-то, так это невеселые думы о будущем…
– Получила сегодня письмо от Наденьки, – поделилась с ним Светлана нынче за ужином.
– О, – в самом деле удивился Кошкин, – какие новости у Рейнеров, как дети, не хворают ли? Как Григорий Романович?
– Вероятно, что неплохо, иначе бы Надя мне непременно сообщила. Ты же знаешь сестру: ничего толком не расскажет, только жалуется, что Володя снова им писал и требовал меня урезонить. Чтобы, мол, домой вернулась. Вот Надя и пишет. Говорит, что мой дурной поступок доводит ее до мигреней и может плохо сказаться на карьере Григория Романовича. Да больше преувеличивает, конечно, Надюша всегда была капризной.
Кошкин промолчал, ибо опасения Наденьки о карьере мужа и впрямь были справедливыми. Да и в мигрень Нади верил, чего уж там. А потому, собравшись, озвучил то, чем были заняты его мысли:
– Нынче на