Механизмы радости. Рэй БрэдбериЧитать онлайн книгу.
направлялись.
– Прощай, местечко, – сказал мальчик и помахал рукой.
Дрезина покатилась по ржавым рельсам. Ее тарахтенье затухало, ослабевало. Мужчина, женщина и ребенок растворились в пространстве между холмов.
После того как они скрылись из виду, рельсы подрожали слегка еще пару минут и перестали. Облупилась ржавчина. Кивнул цветок.
Море расшумелось.
Юный барабанщик из Шайлоу
Апрельской ночью с плодовых деревьев шуршащей дробью на барабанный пергамент осыпался персиковый цвет. В полночь склеванная птицей косточка, чудом перезимовавшая на ветке, громыхнула стремительной невидимкой, заставив мальчика лихорадочно вскочить. В тиши он прислушивался к биению своего сердца, которое от волнения чуть не выскочило из ушей, но потом угомонилось.
После этого мальчик уложил барабан на бок, и каждый раз, когда он открывал глаза, на него пялился большой луноподобный лик.
Выражение его лица и в тревожном, и в спокойном состоянии было возвышенным. Время и ночь и вправду были возвышенными для подростка, которому в персиковых садах у Совиного ручья, неподалеку от церкви в Шайлоу, только что минуло четырнадцать.
– …Тридцать один, тридцать два, тридцать три…
Ничего не видя, он сбился со счета.
Дальше тридцати трех знакомых силуэтов в мундирах вкривь и вкось лежали сорок тысяч человек, изнуренных нервным ожиданием: им не спалось из-за романтических грез о битвах, в которых они еще не сражались. А милей дальше, замедляя шаг, в беспорядке прибывала другая армия, воображая, как она себя проявит, когда настанет пора: натиском, возгласами, стратегией безрассудного броска, а юный возраст послужит им оберегом и благословением.
Время от времени мальчик слышал, как поднимается могучий ветер, едва приводя в движение воздух. Но он знал, что происходит: это две армии – тут и там – нашептывали себе что-то, переговаривались во тьме, бормотали под нос, и вокруг такая тишина, словно природная стихия поднялась на юге или на севере от вращения Земли навстречу утренней заре.
О чем шептались люди, мальчик мог лишь догадываться, полагая, что они говорят: «Я, я единственный. Я единственный из всех, кого не убьют. Я выживу. Я вернусь домой. Будет играть оркестр. А я буду там и все услышу».
«Да, – думал мальчик, – им хорошо, они могут дать сдачи!»
Ведь среди молодых мужчин, беспечно распластавших свои кости вокруг ночных костров, притаившись в садовой траве, лежали вразброс и стальные кости винтовок с примкнутыми штыками – вечными молниями.
«У меня, – думал мальчик, – только барабан да две палочки и никакой защиты».
Не оказалось там такого мужчины-юноши в ту ночь, кто перед своим первым сражением остался бы без собственноручно отлитого, склепанного или вырезанного щита, испытанного всамделишным порохом, шомполом, пулей и кремнем, усиленного отдаленной, но нерушимой пламенной верностью семье и флагу, патриотизмом и лихим презрением к смерти. Но мальчику, лишенному всего этого, казалось, что его семью, завывая,