Реликтовые истории. Владимир АлейниковЧитать онлайн книгу.
и вот какой Академии… академик, да-с, прямо скажем, и этой вот Академии… академик, ну да, воленс-ноленс, и той ещё Академии… академик вот той Академии… академик той самой, кстати, Академии… академик новой нынешней Академии… академик уже новейшей Академии… академик самой лучшей, наиновейшей, супер, гипер, сюр, Академии… профессор такой-то… профессор этакий и разэтакий… профессор вот ведь какой… профессор ещё и такой… лауреат, как видите, премии литературной такой-то… лауреат престижной премии этакой… автор термина "Бронзовый век"… руководитель бессменный проекта международного такого-то… руководитель проекта общероссийского такого-то… и других проектов руководитель… заслуженный деятель, дамы и господа, такой-то… основатель литературного направления, (знайте об этом, современники и потомки, знайте все и повсюду), СМОГ и бессменный лидер его… создатель литературного направления, после смогизма с изумизмом, после всего, что за ними было, такого-то… автор двадцатитомного собрания сочинений, в котором имеются, знайте об этом, помните днём и ночью, издатели и читатели, романы, пьесы, стихи, статьи и произведения прочих, разнообразных, на выбор, видов и жанров… руководитель того-то… куратор суровый этого-то… президентский советник… личный, полноправный, с большими возможностями и огромными полномочиями, представитель надёжный того-то… основатель журнала такого-то… вдохновитель идейный движения общественного такого-то…
Велик и безбрежен был его послужной список.
И долго ещё он что-то дотошно перечислял.
Потрясённая всем услышанным крохотная Лиснянская, побледневшая, обессиленная, сползала медленно на пол.
Что там её, казавшийся, только что, громким, титул, на ходу, из симпатии к даме, изобретённый Рейном, что там всё её скромное творчество, поэтическое, прозаическое, – перед этаким вот, из Рабле, не иначе, из Свифта, роскошеством!
Рейн успел подхватить её, словно куклу, в процессе падения на пол, вернуть из обморока и поставить бережно на ноги.
Но стояла она неуверенно и всё время слегка пошатывалась.
Вокруг нас густой толпою давно уже собрались, вытаращив глаза, от великого изумления, и раскрыв поневоле рты, многочисленные, разновозрастные, разномастные члены ПЕН-клуба, которые ничего подобного сроду не слышали, радуясь, очевидно, что выпала им на долю, наконец-то, редчайшая, видимо, такая вот, чисто случайная, но счастливейшая возможность – лицезреть и слушать почтительно, перед общим собранием, всё-таки рядовым, скучноватым, такого выдающегося человека.
А Лён, то ли в раж вошедший, то ли, может, впавший в психоз, распалившись, всё говорил, всё перечислял свои титулы.
И склонили тогда многочисленные, разновозрастные, разномастные ПЕН-клубовцы, молча склонили свои многодумные, лысые, седые, увы, в основном, но изредка без седины и без лысины, всем заметной, хотя и с явной возможностью, с перспективой, вполне понятной, на обретение скорое таковых, в недалёком грядущем, писательские, боевые, удалые, шестидесятнические,