Времена года. Лето Кетцалькоатля. Игорь Голубятников (Паломарес)Читать онлайн книгу.

      – Тяк-тяк-тяк! – выводила Уте́шка, взяв след.

      – Тёк-тёк-тёк! – вторила ей Запе́вка чуть запаздывая.

      Толик никогда в городе не слышал таких, адресованных к собакам команд, как «ллё!» или «отры́щь!». Ну, «апорт!» – это ещё куда ни шло, но с русскими гончими охотники разговаривали каким-то своим, особым языком, да и воспитывали их совсем по-другому.

      Вот, например, дед категорически запрещал собакам даже приближаться к постороннему. Более того, когда такое случалось, и животное начинало с любопытством обнюхивать незнакомца, дед отламывал розгу с ближайшего куста и убедительно просил того ожечь как следует пса за проявление внимания к недостойному настоящего охотника предмету.

      Охотничий лексикон настолько пронизал быт старого русского гончатника, что он и в обыденной жизни порицания и поощрения облекал в связанные со своей страстью фразы.

      – «Спина, брат, у тебя – как у старого зайца!» – высшая форма похвалы физической форме собеседника.

      – «Знатно мы побегали! – сказала вошь, спрыгивая с волчьего загривка» – насмешка над примазавшимся к настоящим работникам лентяю.

      – «На всеобщее поругание и презрение!» – видимо, формулировка приговора из дореволюционной судебной практики. Но произносилась она чаще всего, когда очередного подстреленного на ирге дрозда-дерябу выбрасывали в сортирную дыру.

      Ещё Толик наконец-то усвоил смысл поговорки «на охоту ехать – собак кормить!»

      Дед никогда не кормил гончих перед прогулкой. Да и вообще держал их, честно сказать, на самом, что ни на есть, голодном пайке. Полбуханки сухого хлеба утром, да помои – остатки от людского обеда вечером – вот вам и весь собачий рацион на целые сутки.

      Иногда, когда люди съедали всё, что приготовила бабуля, дед спускался в подызбицу, доставал откуда-то из влажной прохладной темноты пару кусков дарёного вяленого мяса. Дух от мяса до сих пор шёл такой, что хоть святых выноси!

      Псины хватали куски на лету, и тут же, почти не жуя, проглатывали. А потом долго ещё кружили по загону, недоумевая, куда же это к лешему запропастилась еда?!