Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира. Валерио Массимо МанфредиЧитать онлайн книгу.
год царица Олимпиада родила дочку, которой дали имя Клеопатра. Девочка напоминала мать и была такой хорошенькой, что служанки развлекались, постоянно меняя ей наряды, как кукле.
Александра, который начал ходить уже три месяца назад, пустили в ее комнату лишь через несколько дней после рождения девочки с маленьким подарочком, приготовленным кормилицей. Мальчик осторожно приблизился к колыбели и стал с любопытством рассматривать сестренку, широко раскрыв глаза и склонив голову набок. Подошла служанка, боясь, что малыш из ревности причинит новорожденной какой-нибудь вред, но мальчик взял ее ручку и сжал в своей, словно понимая, что это существо соединено с ним глубокими узами и что надолго она станет его единственной подругой.
Клеопатра тихонько пролепетала что-то, и Артемизия сказала:
– Видишь? Она очень рада знакомству с тобой. Отдай же ей подарочки!
Александр вытащил из-за пояса металлическое колечко с серебряными бубенчиками и начал трясти перед малышкой, которая протянула ручки, чтобы схватить забавку. Олимпиада с умилением смотрела на эту сценку.
– Какая жалость, что нельзя остановить время, – заметила она, словно размышляя вслух.
Долгое время после рождения детей Филипп постоянно вел кровавые войны. Он укрепил границы на севере, где Парменион разбил иллирийцев; на западе находилось дружественное царство Эпир, где правил Аррибас, дядя царицы Олимпиады; на востоке, совершив множество походов, македонский царь усмирил воинственные фракийские племена и распространил свои владения до реки Истр. После этого он завладел почти всеми городами, что греки построили на побережье: Амфиполем, Метоном, Потидеей – и ввязался в братоубийственную борьбу, терзавшую эллинский полуостров.
Парменион стремился предостеречь его против подобной политики и однажды, когда в дворцовой оружейной палате Филипп собрал военный совет, решил взять слово:
– Ты построил могучее и сплоченное царство, государь, и позволил македонянам гордиться собой; зачем же ты хочешь впутаться во внутренние усобицы греков?
– Парменион прав, – присоединился Антипатр. – В их борьбе нет никакого смысла. Все против всех. Вчерашние союзники сегодня ожесточенно воюют друг против друга, и проигравший вступает в союз с самым лютым своим врагом, чтобы противостоять победившему.
– Верно, – согласился Филипп, – но у греков есть все, чего недостает нам: искусство, философия, поэзия, театр, медицина, музыка, архитектура, а кроме того, еще и наука политики – искусство управлять государством.
– Ты царь, – возразил Парменион, – и тебе не нужна никакая наука. Тебе достаточно повелевать, и все слушаются тебя.
– Пока у меня есть сила, – сказал Филипп. – Пока кто-нибудь не всадит мне клинок меж ребер.
Парменион ничего не ответил. Он хорошо помнил о том, что ни один македонский царь не умер в своей постели.
Тишину, ставшую тяжелой, как скала, нарушил Антипатр:
– Если ты действительно сам хочешь