Расширение прав и возможностей женщин в России. Джули ХемментЧитать онлайн книгу.
Эта история была поводом для всеобщей эйфории, и мои подруги до их пор шутят на эту тему. Речь шла о ничтожных суммах, представлявших не более чем символическую ценность (за преподавание в одной группе в течение двух месяцев я зарабатывала около 30 долларов). Юмор заключался в том, что приехавшим иностранцам тоже доставалось от абсурдности «нашей системы» – высмеиваемого, неблагополучного и разваливающегося Советского/постсоветского государства.
Со временем появилось понимание общей цели. Подруги привели меня в другие местные ассоциации и группы, познакомили с друзьями, занимавшимися другими формами общественной работы, которая, как они думали, будет мне интересна. Я посещала с ними местные собрания и семинары. И еще я ездила в другие города – и привозила информацию и рекламные буклеты. Иногда я была посланцем, разносила письма, как в старые добрые советские времена, и передавала поздравления друзьям в другие города. Иногда мне удавалось самой завязать знакомства, и я возвращалась с рассказами о других кризисных центрах, женских проектах и формах активности. Мое западное происхождение обеспечивало мне легкий доступ туда, куда трудно было попасть большинству моих провинциальных коллег. Я побывала в офисах международных фондов и организаций (Фонд Форда, Американская ассоциация юристов, Американский совет по международным исследованиям и обменам (АЙРЕКС)) и познакомилась с их представителями. Результаты мы обсуждали на встречах «Женского света», которые стали для меня другими. Перестав быть наблюдателем, я включилась в обсуждение и планирование. Постепенно новая «частичная, но общая, связанная внешним идентичность» [Gibson-Graham 1994: 218] сформировалась вокруг общих забот по поводу масштабов и возможностей в негосударственной сфере. Это стало основой для совместного исследовательского проекта.
Задача исследования
Я уже давно определилась с задачами исследования. Я была этнографом, и меня интересовали культурные процессы, связанные с переходной эпохой, я изучала сложности развития общества на примере женских групп в России. С другой стороны, методы совместных действий и сотрудничества требовали от меня чего-то еще. Наблюдение за участницами обладает многими достоинствами: оно позволяет исследованию сохранять многовариантность, а исследователь может положиться на местные знания и задачи и позволить им направлять себя49. Однако, несмотря на все достоинства метода, в релятивистской позиции участвующего наблюдателя есть что-то жуткое. Как мы обычно шутили с моими русскими подругами-активистками, для антрополога интересно все – стоять в очереди за продуктами, посещать новые ночные клубы для нуворишей или исследовать границы бедности. Рушатся системы или процветают, неважно, – главное, можно получить хорошие антропологические данные. Ведь на медиарынке плохие новости продаются лучше всего. Если я выступаю за совместные исследования, то нужно, чтобы
При включённом наблюдении требуется погружение в «обычную жизнь» (в те банальные и само собой разумеющиеся занятия, которые ни местные жители, ни большинство социологов не сочтут достойными внимания). В идеале, типичный включённый наблюдатель намеренно открывается опыту и взаимодействиям, которые зависят от того, где он находится. В соответствии с традициями интерпретативизма (а по нему, как по компасу, ориентируется большинство антропологов), задача состоит в том, чтобы осмыслить и представить «точку зрения туземца» [Geertz 1983].