Кафедра и трон. Переписка императора Александра I и профессора Г. Ф. Паррота. А. Ю. АндреевЧитать онлайн книгу.
героев еще важнее то, что некоторые наиболее яркие проявления эмоций (в особенности у Паррота) возникали именно в силу успехов или неудач политических замыслов.
У российского императора на самом деле был верный друг, с которым он долго поддерживал близкие отношения. Александр I ценил эту дружбу, правда, скорее ради чувствительных излияний, нежели ради опоры в проведении в жизнь либеральных реформ, но особенно востребованной она была в кризисные моменты царствования (такие, как на рубеже 1805–1806 гг. или в 1812 г.). В этом смысле Александр I проявлял себя как герой эпохи сентиментализма, которому требуется спутник для совместных переживаний, но не для свершения конкретных дел.
Паррот же представлял собой другую, более энергичную натуру: он не только хотел постоянно общаться с императором, но и активно пытался участвовать в различных реформах, от народного образования до медных денег, от телеграфа до внешней политики. Благодаря своим ученым компетенциям он составил немало важных проектов, которые, однако, не были востребованы императором. Их личным отношениям мешала чрезмерная напористость Паррота относительно воплощения своих идей, из-за чего между профессором и императором возникали обиды и недопонимания. Анализ показал, что разрыв их отношений в 1816 г. стал следствием накапливавшегося раздражения Александра I в адрес своего друга по разным конкретным поводам. В то же время нельзя не признать, что в эпоху Священного союза и реакционных мер в области народного просвещения (против которых резко высказывался Паррот в своих письмах) профессор остался для российского императора лишь беспокойным свидетелем тех изначальных принципов и замыслов, к которым Александр I уже не мог вернуться.
Пережив друга, Паррот в новое царствование попробовал сохранить свою роль «советника российского монарха» и для императора Николая I, которому профессор также направлял личные письма более двадцати лет[198]. Однако их отношения резко отличались от тех, что некогда установились между Парротом и Александром I: Паррот и Николай I никогда не виделись (несмотря на частые просьбы, профессору так и не удалось добиться ни одной аудиенции); переписка поддерживалась только одной стороной, т. е. Парротом, а в качестве ответной реакции он изредка получал письма от генерала А. Х. Бенкендорфа, который передавал ему мнение императора по тому или иному вопросу, затронутому профессором. В этой переписке, естественно, отсутствовали какие бы то ни было формы изъявления личной дружбы, хотя Паррот, как человек, значительно превосходивший Николая I по возрасту, позволял в его отношении советы «от лица старика, умудренного жизненным опытом». Парадоксально, но, возможно, именно благодаря отсутствию личностного аспекта в их письменном общении связь между Парротом и Николаем I оказалась даже более плодотворной в практическом плане: самым известным ее результатом стало открытие в Дерпте по непосредственному предложению Паррота, поддержанному императором, так называемого Профессорского
В противоположность оригиналам писем Паррота к Александру I, оригиналы его писем к Николаю I сохранились в значительном количестве (вместе с некоторыми копиями) и сейчас находятся в ГА РФ (ф. 109 и ф. 728).