Юность Розы. Луиза Мэй ОлкоттЧитать онлайн книгу.
Как же быстро мы выросли!»
– Ты, похоже, не слишком рад, – сказала она вслух.
Мак с сожалением засунул томик Шелли в карман, и величественное выражение исчезло с его лица, будто и не было снежной вершины между тучами.
– Отчего же, врач – прекрасная профессия, а лучшего учителя, чем дядя, не найти. Я последнее время разленился, давно пора заняться чем-нибудь полезным! – С этими словами Мак скрылся в кабинете, а Роза отправилась в комнату тетушки Изобилии, где нашла Фиби.
Добрая старушка после долгих сомнений сделала трудный выбор, остановившись на одном из шести любимых рецептов пудинга, и ничто не мешало ей предаться чувствам – едва Роза вошла, тетушка, протянув руки, ласково позвала:
– Присядь ко мне на колени, девочка моя, а то я никак не поверю, что ты вернулась! Нет-нет, ты ничуть не тяжелая, и ревматизм обычно разыгрывается к ноябрю, поэтому сиди спокойно, дорогая, и обними меня покрепче!
Роза послушалась, и несколько мгновений старушка молча обнимала внучатую племянницу, словно хотела возместить два года разлуки. Однако, увидев, как Фиби незаметно отходит к двери, она разомкнула объятия и вновь протянула руку.
– Не уходи, дорогая, на коленях я вас обеих не удержу, но в моем сердце достаточно места! Как чудесно, что мои девочки вернулись домой целые и невредимые, я сама не своя от радости! – сказала тетушка Изобилия, крепко обняв Фиби, и та больше не чувствовала себя лишней, а черные глаза заблестели счастливыми слезами.
Розовощекая старушка с новыми силами вернулась к хлопотам.
– Ну вот, обняла вас, и хорошо стало! Роза, приведи в порядок мой чепчик, пожалуйста, – вчера раздевалась впопыхах и вытянула тесемки. Фиби, деточка, протри пыль, как ты умеешь, а то никто, кроме тебя, не может так аккуратно расставить все мелочи!
– Здесь тоже? – спросила Фиби, заглядывая во внутреннюю комнату, где многократно делала уборку в былые годы.
– Нет, дорогая, я сама… Загляните, если хотите, там все по-прежнему. Пойду займусь пудингом! – дрогнувшим голосом сказала тетушка и поспешно засеменила прочь – даже слово «пудинг» прозвучало грустно.
Девочки застыли у входа, словно на пороге святилища, и сквозь пелену слез смотрели на знакомую комнату, где во всем ощущалось присутствие кроткой хозяйки. Старая герань на подоконнике, освещенная солнцем; мягкое кресло на привычном месте, белый плед на подлокотнике, потертые тапочки на полу. Книги и корзинка с рукоделием, вязанье и очки – все было, как раньше, а главное – осталось прежним царившее в комнате умиротворение, и девочки невольно обратили взгляд на кровать, будто ожидая увидеть привычную улыбку тетушки Идиллии. Милое личико старушки на этот раз не сияло среди подушек, и по юным щекам заструились слезы – но не о той, что ушла, а о той, что осталась. Сестринская любовь оказалась сильнее смерти, а ничем не примечательные при жизни вещи обрели особый смысл и красоту.
Потрепанная скамеечка для ног еще стояла рядом с кроватью, а на белом диване с высоким ворсом осталась вмятина на том месте, где тетушка Изобилия каждый вечер преклоняла