Разбойник Кадрусс. Эрнест РоллеЧитать онлайн книгу.
охотников и воинов. Но рот с изящным очертанием губ и грустною улыбкой изобличал нежность. Округлённый подбородок с прелестнейшей ямочкой сглаживал резкость некоторых других черт. Всё вместе дышало силой. Если с одной стороны в этом лице ясно выказывался дух кровавых битв, с другой на нем отражались нежное сердце, добродушие и возвышенный ум. В этой избранной натуре, должно быть, вечно боролись два начала: ненависть и любовь, милосердие и жестокость, месть и помилование. Наружность этого молодого человека изобличала характер возвышенный, отсутствие всего пошлого. Всякий счёл бы его за дворянина, судя по врожденному благородству осанки, изяществу и ловкости, с которыми он управлял своей горячей лошадью. Всё в нем пленяло и очаровывало, черты поражали и останавливали взор, бюст приковывал глаз художника, ширина плеч скрывалась правильностью очертаний, стан был строен и гибок, нога безукоризненна и с сильными мышцами от бедра до пятки; наконец, рука вполне аристократична.
И этот человек, так щедро одаренный природою, только что собственной рукой убил несчастного домовладельца! Это был разбойник Кадрус, предводитель страшных Кротов, шайки убийц, которая в те годы опустошала Францию.
Почему же на нем был охотничий костюм и нож, как будто он принадлежал к числу приглашенных в Фонтенебло охотиться на косуль? Это сильно удивило бы тех, кто мог видеть, какого рода зверь пал под его ударами час назад.
Его спутник и помощник составлял с ним резкую противоположность. Пусть представят себе дон Кихота в образе остроумного гасконца, враля и хвастуна, высокого и сухощавого, но мускулистого и сильного, точно железный остов. Ноги цапли, узловатые и некрасивые, однако были наделены редким проворством и такою изумительною силою, что могли, стиснув лошадь, задушить ее. Руки казались руками скелета; кожа на них имела вид футляра из пергамента, надетого на кости. Платье болталось на туловище, и нельзя было угадать, есть ли под ним кровь и плоть. Так и сдавалось, что там просто палка, которая заменяет спинной хребет горохового пугала. Наконец, верх совершенства этой угловатой натуры, голова узкая и длинная, как лезвие ножа, представляла очертания немыслимые и фантастические. Черты лица точно будто сталкивались в безумной скачке, и с какой стороны ни погляди, всё казалось, что видишь их в профиль. С этою физиономией, лукавою, насмешливою и далеко не обыденною, можно было позволять себе самую сумасбродную эксцентричность.
В силу украденных бумаг, де-Фоконьяк – таково было имя, принятое этим странным лицом – носил титул маркиза; не взирая на свое сходство с героем Сервантеса или, быть может, именно вследствие этого, он имел вид настоящего вельможи. Он принадлежал к числу людей, которые могут носить старомодное платье, высказывать самые уморительные притязания, позволять себе самое отчаянное буффонство и не казаться смешными. Можно было смеяться над его сумасбродными выходками, но никак не над ним. Склад его ума и обращение носили отпечаток времён Регентства[2]. Этим сглаживалось всё.
Де-Фоконьяк был одет, как одевались
Регентство (фр. Régence) – период правления Филиппа Орлеанского (с 1715 по 1723 год), племянника Людовика XIV, председателя Регентского совета при малолетнем Людовике XV.