История России с древнейших времен. Том 13. От царствования Феодора Алексеевича до московской смуты 1682 г.. Сергей СоловьевЧитать онлайн книгу.
царском, примыкают думные дьяки – высшее звание, которого мог достигнуть не военный человек, а человек пера. Думных дьяков не больше четырех; как первые дельцы, находившиеся на глазах государя, который непосредственно пользовался их ловким пером, их знанием дела и опытностию, думные дьяки приобретают важное значение; особенно сильны становятся они со времен Грозного, который, подозревая знатных людей во враждебных замыслах, преимущественно доверял дьякам, людям новым, незнатным. До какой степени влияния могли достигать думные дьяки, показывают нам примеры Щелкаловых, Грамотина. Как люди формы и рутины, из мелочного знания существующего извлекавшие свои выгоды, думные дьяки, разумеется, не могли быть расположены к преобразованиям; они считались знатоками дела, пользовались в этом отношении большим уважением, большим влиянием, к ним обращались как к оракулам: понятно, как оскорбились, ожесточились они, когда им стали говорить, что они не умеют дело делать, не умеют прилично вести себя. Отсюда понятна вражда, которую питали думные дьяки к дерзкому нововводителю, Ордину-Нащокину, осмелившемуся учить, указывать. Кому же? Думным дьякам! Как будто первые дельцы дела не знают! Вздумали переучивать их на чужой лад, только и слов от него, что в чужестранных государствах не так делается.
Бояре, окольничие, думные дворяне, думные дьяки толпятся в передней. О чем же они говорят между собою в ожидании выхода царского, что их особенно занимает? В последнее время было о чем поговорить: войны тяжкие, походы беспрерывные, победы сменялись поражениями, не раз были речи о том, что царь покинет столицу, к которой приближается враг; козаки изменяют в Малороссии; безбожный Стенька Разин поднимает козачество и крестьянство против бояр; патриарх хочет владеть всем: рассердился. что ему не дали владеть, уехал, а от патриаршества не отказывается; такого дела еще никогда не бывало, подняли святейших патриархов восточных, чтоб покончили с Никоном. Думные дьяки внушают, что с Афанасием Лаврентьевичем Ординым-Нащокиным житья нет, все бранится, всех укоряет, все, по его, делается нехорошо, толкует о новых порядках, что в чужих землях, а какие это порядки? Что он завел во Пскове? Приедет воевода в город, а ему там и делать нечего: всем владеют мужики! Но что же будешь делать! Великий государь его жалует, грамоты посылает прямо из Приказа тайных дел, и Афанасий пишет туда же; если уже заведен Приказ тайных дел, то всякому можно писать великому государю что хочет, обносить кого хочет – никто не сведает. И чему дивиться! Был бы из честного старого рода, а то откуда взят? Умный человек! Никто у него ума не отнимает, да как будто все другие глупы? Вот и Матвеев метит туда же, в бояре, – и попадет; у государя в приближении; но этот, по крайней мере, тих, честных людей почитает, тоже любит новые порядки, да не кричит. как Афанасий.
Но более всего, разумеется, занимали людей, собиравшихся в передней, дела местнические. Много остатков старины сберегла Московская Русь, и между ними крепкий родовой союз, �