Между Азией и Европой. История Российского государства. От Ивана III до Бориса Годунова. Борис АкунинЧитать онлайн книгу.
Герберштейн рассказывает, что женщины чуть не падали в обморок от государева взгляда; придворные трепетали перед ним.
И неудивительно.
Казни и пытки на Руси стали обычным явлением. Никто, даже представители высшей аристократии, не могли чувствовать себя защищенными от Иванова гнева, если уж князь Ряполовский, давний соратник государя и природный Рюрикович, лишился головы (всего лишь, как я уже писал, за «высокоумничанье»). А несколькими годами ранее другого князя, Ивана Лукомского, заподозренного в умысле на жизнь монарха, предали изуверской казни – сожгли в клетке на льду Москвы-реки вместе с соучастником, польским агентом.
В пожилые годы Иван Васильевич почему-то выказывал особую жестокость по отношению к врачам – возможно, помнил, как они угробили его родителя: лечили от сухотки (болезненной худобы, которая могла быть вызвана чем угодно) при помощи прижиганий трутом и спровоцировали гангрену.
Наследник престола Иван Молодой мучился «камчугом» (то ли ревматическими болями в ногах, то ли какой-то кожной болезнью). Иноземный лекарь Леон, венецианский еврей, самоуверенно заявил, что берется излечить князя, а если не справится – готов ответить головой. «Сей медик более смелый, нежели искусный» (по выражению Карамзина) прикладывал какие-то «сткляницы» с горячей водой, и вскоре Иван Иванович умер. Очень возможно, что причина была вовсе не в припарках, но тем не менее голову, которой Леон поручился за успех, безжалостно отрубили – да не сразу, не сгоряча, а благочестиво дождавшись сороковин.
Еще печальней история другого иностранного врача, Антона Эренштейна, героя известного романа Ивана Лажечникова «Басурман». Этого немца, своего лейб-лекаря, государь «одолжил» татарскому князю Каракуче, однако Эренштейн с задачей не справился и важного пациента «умори за посмех» (то есть по неосторожности). В виде утешения Иван выдал сыну покойного Каракучи горе-эскулапа на расправу. Татары были не прочь взять с немца хорошую компенсацию, однако великий князь, более жестокий, чем они, требовал крови. Делать нечего – татары отвели беднягу под мост и там зарезали «как овцу».
Перед самой смертью у полупарализованного Ивана Васильевича вдруг возник порыв проявить милосердие к родному внуку, бывшему соправителю Дмитрию, безо всяких вин томившемуся в темнице. Великий князь велел привести юношу, но помиловать его не успел – испустил дух, и несчастного Дмитрия немедленно отправили обратно под замок. Впрочем, если бы Иван каким-то чудом поправился бы, он, несомненно, сделал бы то же самое. Государственный интерес для него всегда был выше личной привязанности и жалости.
Наверное, великий государь умирал с ощущением, что свою миссию он осуществил и все долги исполнил – как перед державой, которую привел к процветанию, так и перед династией: сыновей он оставил более чем достаточно. Все они, правда, были недаровиты, но у властного человека,