В окопах Сталинграда. Виктор НекрасовЧитать онлайн книгу.
вероятно, на той стороне слышно.
Приходит катер. Он маленький, низенький, будто нарочно спрятавшийся в воду, чтоб его не было видно. На буксире разлапистая, неуклюжая баржа с длинным торчащим рулем.
Катер долго не может пристать, пятится, фырчит, брызгается винтом. Наконец сбрасывает сходни. Длинной, осторожной цепочкой спускаются раненые. Их много. Очень много. Сперва ходячие, потом на носилках. Их уносят куда-то в кусты. Слышны гудки машин.
Потом грузят ящики. Закатывают пушки. Топчутся лошади по сходням. Одна проваливается, ее вытаскивают из воды и опять ведут. Против ожидания, все идет спокойно и организованно. Даже комбата моего не слышно.
Мы отчаливаем, когда уже начинает светать, и сплошная масса, как казалось раньше, чего-то неопределенного за нашей спиной превращается в легкое кружево осинника. Мы стоим, вплотную прижавшись друг к другу. Кто-то дышит мне прямо в лицо чесноком. Глухо стучит где-то под ногами машина. Кто-то грызет семечки, шумно сплевывая. Валега, облокотившись на шинель, перекинутую через борт, смотрит на горящий город.
– Большой он все-таки, – говорит кто-то за моей спиной, – как Москва.
– Не большой, а длинный, – поправляет чей-то мальчишеский голос, – пятьдесят километров в длину. Я был до войны.
– Пятьдесят?
– Тютелька в тютельку, от Сарепты до Тракторного.
– Ого!
– Что – ого?
– Войск много надо, чтоб удержать. Дивизий десять. А то и пятнадцать.
– А ты думаешь, тут меньше? Каждую ночь перебрасывают.
Катер огибает острую, почти незаметную в темноте косу. Где-то над нами пролетают со свистом мины. Ударяются позади в воду.
– Не нравится фрицу, что едем, в Волгу спихнуть хочет.
Мальчишеский голос смеется.
– А чего же ему хотеть? Конечно, спихнуть. Рус буль-буль. – И опять смеется.
– Фрицу многое чего хочется, – вступает кто-то третий, по-видимому пожилой, судя по голосу, – а нам никак уже дальше нельзя… До точки уже допятились. До самого края земли. Куда уже дальше…
Слышно, как кто-то кого-то хлопает по шинели.
– Правильно, папаша. Вот это по-нашему, по-моряцки. Сами уж никак купаться не полезем. Больно вода холодная… Правда?
И все смеются.
Я стараюсь повернуть голову. Это очень трудно, – я сжат со всех сторон. Скошенным глазом вижу только белесые пятна лиц и чье-то ухо. Мы подъезжаем к берегу.
Катер опять никак не может подойти вплотную к причалу. Соскакиваем прямо в воду, мутную и холодную.
На берегу тащат какие-то ящики. Ими завален весь берег. Под ногами путаются цепи, тросы. На ящиках и просто на земле раненые – молчаливые и угрюмые, прижавшиеся друг к другу.
Берег у реки плоский, песчаный. Дальше – высокий, почти вертикальный обрыв. И над всем красное, заваленное дымом небо. Стреляют совсем рядом, как будто за спиной. Становится прохладно, и я надеваю шинель.
Комбат – оказывается, его фамилия Клишенцов – кричит на кого-то, не так повернувшего пушку:
– Ну