Цвет ночи. Алла ГринЧитать онлайн книгу.
говорит он в своей невозмутимой манере холодно обвинять.
Мама плачет. Я тоже реву. Ян смотрит на меня. Его глаза – впервые на моей детской памяти – загораются синим огнем.
Я замолкаю, слезы мигом высыхают и уже не прочерчивают дорожки, не бегут по розовым пухлым щекам. Я завороженно гляжу на синий свет. Я напрочь забыла на блестки на воде. Меня увлекает необычайное ультрамариновое мерцание. Однако оно быстро потухает. В первую же секунду, когда понимаю, что оно исчезло – рыдание возобновляется. Мой крик оглушает, мужчина раздраженно морщится, радужки на короткий миг снова вспыхивают, как разряд молнии.
Мигание отвлекает меня, и я успокаиваюсь. Ян хмурится, подмечая перемену в моем настроении, улавливая взаимосвязь.
И повторно мигает – до полного прекращения режущего слух детского рева.
А затем реальность тускнеет, озеро накрывает пеленой пустоты, как покрывалом, мама исчезает из поля зрения и остается лишь Ян. Ультрамариновый цвет вспыхивает в последний раз, и меня, взрослую, наблюдающую со стороны, засасывает в собственное тело.
Я зажмуриваюсь, ощущая головокружение, резко распахиваю глаза…
Мир уже не такой огромный. Да и я не ребенок. Я высокая. Значит, уже повзрослела. Пышная челка чуть застилает обзор, а кончики длинных волос достают почти до талии. Значит, мне примерно четырнадцать лет, ведь я еще не успела сделать короткую стрижку. В моих руках – ошейник Кинли. Я твердо знаю, что ищу питомца – хотела посадить проказника на поводок, поскольку он мал, а его голова полна безрассудства – он все еще бросается на цмока, свирепо размахивая крыльями, когда тот появляется на ферме, и однажды это может плохо закончиться.
Но я нигде не нахожу Кинли. Оставляя ошейник на шезлонге, спешу в дом. Врываюсь в кухню, где вижу Яна. Рядом стоят мама и папа. Они болтают. Ян отсутствовал пару недель, он довольно часто уезжал. А я его ждала. Меня переполняет радость.
«Ты мне что-нибудь привез?» – с ходу выпаливаю я, не успев поздороваться и широко улыбаюсь.
Ян отвлекается от родителей, морщится и цедит, словно обращаясь вовсе не ко мне:
«Ее кто-то вообще воспитывает?»
«Ты», – говорит отец.
Ян вопросительно и с недовольством косится на папу.
Тот невозмутимо пожимает плечами и добавляет, не отрекаясь от сказанного:
«В том числе ты, Ян».
Я понимаю, что их беспокоит мое поведение. Я замечаю, что чересчур поддалась эмоциям и повела себя некрасиво. Да, я привыкла к его постоянным подаркам и особенному вниманию. Причем настолько, что потребовала его – непринужденно, беззастенчиво, как нечто само собой разумеющееся. Мне стоило попридержать язык за зубами.
Вмиг замираю. Мои губы уже не растянуты в улыбке: они – ровная сплошная нить. Мне неловко и стыдно, и я стараюсь спрятать глаза.
Ян негодующе качает головой, но видя, что я расстроилась, смягчается и идет на сближение.
«Ну и что ты думаешь, я тебе привез?»
«Ничего?» – поникшим голосом спрашиваю я.
Ян по-доброму усмехается,