Бэзил Хоу. Наши перспективы (сборник). Гилберт ЧестертонЧитать онлайн книгу.
экзотически суровых отцов семейств, которые встречаются еще время от времени, придется с большой вероятностью заключить, что они безразличны к своим детям, зато всегда не прочь заложить за воротник. Действительно хорошее воспитание состоит в том, чтобы дети естественно и непринужденно принимали разумные правила и установленные обычаи, так что в чистом и честном детстве закладываются основы доброго нрава. В девяти случаях из десяти эта система, или скорее атмосфера практического добронравия, действует безукоризненно. Но встречается меньшинство, люди особого склада, в отношении которых она бессильна и которым требуется нечто большее. В известном смысле этому и будет посвящена наша книга.
Принято считать, что автор обыкновенно ведет повествование словно бы изнутри одного из героев, но извне по отношению ко всем остальным. Он взирает на происходящее глазами того или иного действующего лица, тогда как других персонажей, быть может, куда более важных, выстраивает, как наблюдатель, на основании внешних данных. Высокий и вечно подавленный молодой человек, выступавший сначала наблюдателем, а затем участником сцены, которую мы сочли показательной для отношений между сестрами, при всей своей проницательности, смог бы куда лучше понять происходящее, будь у него возможность хоть немного узнать их историю и заглянуть в их детство. Наш герой, однако же, был лишен этого преимущества, коим в полной мере может наслаждаться читатель, ибо в те дни он, странный, беспокойный, задумчивый и щуплый ученик частной школы, находился далеко от семейства Грэй. Эту семью, которой суждено было оказать столь существенное влияние на его жизнь, он повстречал, когда характеры ее членов уже в известной степени сформировались.
Те недалекие и, решимся предположить, наверняка неженатые философы, что называют младенцев “чистым листом”, отказывая им в данных от рождения свойствах ума и характера, наткнулись бы на шесть суровых возражений в виде трех пар устремленных на них глаз невинных малюток, сидящих рядком у стены детской. Кэтрин, старшая из них, была тогда пятилетним карапузом, пухлым, смуглым и смахивающим на японца. В ее лице не было еще той бледности, что позднее появится от неустанных домашних забот и бурной общественной деятельности с утра до ночи. С ранних лет серьезная и рассудительная, всегда в аккуратненьком платьице и с безукоризненно уложенными волосами, она держалась с важностью маленькой домоправительницы. В играх и забавах детской она всегда верховодила и распоряжалась, часто к неудовольствию подруг. При этом Кэтрин, вне всякого сомнения, была наделена сильным характером и, топая маленькой ножкой или внезапно сжимая кулачки, ясно давала понять, что добьется своего. Но, при всей горячности нрава, она была исключительно доброй девочкой, бесстрашной, честной и умеющей забывать о себе – свойство крайне ценное в большой семье. В то время, к которому относится наше повествование, об этих качествах можно было судить лишь по косвенным признакам, но все они, в сочетании с задумчивостью – не сонной, но деловитой, – отчетливо читались во взгляде