Восхождение царицы. Маргарет ДжорджЧитать онлайн книгу.

      Я не испытывала особой любви ни к новой жене отца, ни к сестрице Арсиное – младше меня на три с небольшим года. С самого раннего детства ее отличали скрытность и лживость, к тому же она росла плаксой и ябедой. Правда, выглядела Арсиноя прелестно. При виде таких детей взрослые искренне восклицают: «Ах, какие дивные глазки!» Это с колыбели придавало ей высокомерия. Она рассматривала красоту не как благословение, которое нужно ценить, но как силу, которую нужно использовать.

      Клеопатра была старше меня лет на десять, а Береника – на восемь. Сестрам повезло – они прожили с мамой намного дольше меня; однако они вовсе не чувствовали себя обязанными благодарить судьбу. Старшая вечно казалась унылой и понурой; боюсь, я даже не смогу толком ее вспомнить. А Береника – та походила на быка: широкоплечая, с зычным голосом, с широкими плоскими ступнями и тяжелой поступью. Ничто в ней не напоминало нашу прародительницу Беренику Вторую, правившую двести лет назад вместе с Птолемеем Третьим: она вошла в историю в качестве сильной правительницы, а поэты воспевали ее красоту. Трудно представить себе поэта, способного вдохновиться нашей краснолицей, неуклюжей, вечно пыхтящей Береникой.

      Я росла отцовской любимицей и наслаждалась сознанием этого. Не спрашивайте меня, откуда дети узнают подобные вещи; они всегда знают, как бы родители ни старались скрыть свои предпочтения. Может быть, я уже тогда чувствовала, что другая Клеопатра и Береника слишком дурны собой, и не могла представить, что кто-то отдаст им предпочтение передо мной? Однако мое первенство в сердце отца сохранилось и после того, как расцвела красота Арсинои. Теперь, по прошествии времени, я понимаю, в чем дело: лишь я одна испытывала к нему искреннюю привязанность.

      Так оно и было; я признаю это честно, но неохотно. Весь остальной мир (включая его собственных детей) считал отца либо комичным, либо достойным сожаления, либо одновременно тем и другим. Он был красивым стройным мужчиной, от природы мечтательным и нервным, он легко выходил из себя и раздражался по пустякам. Люди осуждали его за то, что по натуре он был не столько правителем, сколько артистом – флейтистом и танцором; его считали ответственным за бедственное положение в стране. Но если первое действительно являлось свойством его личности, то второе – не его вина. Ко времени восхождения отца на престол Египет уже прочно сжали челюсти Рима. Чтобы сохранить хотя бы формальную независимость, пришлось совершить множество недостойных деяний: использовать низкопоклонство и лесть, устранить родного брата, расходовать колоссальные средства на взятки и подкупы и даже ублажать потенциальных завоевателей при собственном дворе. Это, естественно, не способствовало народной любви к царю и не укрепляло его власть. Удивительно ли, что отец искал спасения в вине и музыке Диониса, своего божественного покровителя. Но чем сильнее он стремился уйти от действительности, тем больше вызывал презрение.