. Читать онлайн книгу.
даже на фоне ближайших соседей: к концу девяностых в списке крупнейших предприятий стран Балтии на 18 литовских и 15 эстонских приходилось 6 латвийских.
У нынешних рижан название «Альфа» ассоциируется исключительно с торговым центром на Бривибас – и уже немногие помнят, что располагается он в бывших цехах гордости союзной промышленности, выпускавшей приборы для космической отрасли. Трехбуквенная аббревиатура ВЭФ, некогда известная на пространстве от Калининграда до Петропавловска-Камчатского, сейчас звучит только в связи с концертами в ДК «ВЭФ». От «Радиотехники» не осталось даже названия: на просторах ее бывшего гигантского цехового корпуса в Иманте затерялся лишь финский супермаркет «Prisma». Рядом – норвежский супермаркет «Rimi»: одни старожилы знают, что стоит он на месте сравненного с землей советского приборостроительного завода «Эталон».
Разумеется, в Латвии действовали все те же факторы, что и на прочем постсоветском пространстве в 1990‑е. Местные журналисты подробно писали, как банкротили заводы и кто из политиков и олигархов на какой из «схем» нажился. Но была у нас и своя специфика – Латвия курс на деиндустриализацию взяла сознательно и никогда этого не скрывала. Одна из любимых тем для рассуждений здешних политиков и хозяйственников в 1990‑е: заводы-де в Риге строила оккупационная власть – для того чтобы завозить на них рабочую силу из других республик и осуществлять таким образом колонизацию. Среди русскоязычных доля занятых в промышленности и впрямь была выше, чем среди латышей, – русское население преимущественно городское, это на селе даже в советские времена с языком межнационального общения было неважно.
Но когда ликвидировались советские учреждения и останавливались заводы, работы лишались, конечно, не одни гражданские оккупанты. Вот только для оказавшихся на улице нацкадров предусмотрели нишу, закрытую для большинства русских. Латыши в массовом порядке пошли в чиновники.
Сфера управления была недоступна для неграждан и для недостаточно перфектно владеющих государственным языком. Служба в бесчисленных департаментах стала привилегией, которой наделяли де-факто по национальному признаку, убежищем «для своих» в хаосе 1990‑х. Количество чиновников росло, они сделались элитой государства и монополизировали политику – тоже закрытую для неграждан (то есть в 1990‑х – для большинства нелатышей). Одни и те же персонажи годами и даже десятилетиями кочуют из партии в партию, из департамента в департамент, из министерского кабинета в зал заседаний сейма и обратно, потом в кресло Европарламента и т. д.
В Латвии нет какой-то одной партии с «руководящей и направляющей ролью», нет пожизненного вождя и учителя. Но в Латвии есть каста, находящаяся у власти уже почти 25 лет – националистическая бюрократия. Из нее выходят – или наоборот, придя со стороны, в нее вливаются – политики, внутри ее интенсивно почкуются и сливаются партии, тасуются и раздаются министерские посты.
По утверждениям