Сотня цветов. Японская драма о сыне, матери и ускользающей во времени памяти. Гэнки КавамураЧитать онлайн книгу.
с той поездки?.. Года два-три. А быть может, и больше. В памяти Идзуми всплыл эпизод путешествия: когда к ним в комнату принесли ужин, мама все восхищалась лангустом и без конца повторяла: «Как же вкусно. Вот бы еще сюда приехать». Идзуми, выведенный из себя этой шарманкой, в какой-то момент бросил: «Да я все уже понял!» После этих слов мама немного поникла, и теплый голос ее произнес: «Уж прости меня».
Семейных снимков у них, конечно, – по пальцам можно пересчитать.
Идзуми сел за стол и уставился в телевизор. Так незаметно пролетел почти час. Над задним двориком висело фиолетовое небо. Его безграничность скрывал гигантский жилой массив. И когда за окном то тут, то там стали отблескивать крошечные белые огни, Идзуми почувствовал бездонную пустоту желудка. Его стало волновать, что мама до сих пор не вернулась. Он же предупреждал ее, во сколько приедет… Да и на улице уже смеркалось. Все в такое время сидели по домам.
Идзуми поднялся на второй этаж, зашел в свою старую комнату, закинул на кровать рюкзак. Постель откликнулась стоном. Дешевенькая с металлическим каркасом, она стояла здесь еще с тех времен, когда Идзуми ходил в старшую школу. Он повернулся и окинул взглядом полки: на них все так же располагалось несколько карманных книг-детективов и коллекция CD с западной музыкой. В стороне от шкафа была выставлена электрогитара, темно-коричневый Telecaster, некогда подаренный мамой. Инструмент покрывала пыль, которую не тревожили уже много лет. До самого выпуска из университета Идзуми играл в одной студенческой музыкальной группе, но за все время так и не смог добиться такого исполнения, которое сам бы не считал никудышным.
Согнувшись для поддержания равновесия, Идзуми спустился по крутой деревянной лестнице обратно на первый этаж. По пути в прихожую он поймал взглядом брошенный на диване в гостиной мамин шарф. У входной двери всунул ноги в тряпичные кеды и переступил порог дома.
Идзуми спустился по склону улицы и свернул направо. «Куда же мама могла пойти?» Он даже не обратил внимания, как перешел на легкий бег. Ускорение темпа пришлось весьма кстати: движение заглушало чувство холода. В свете уличных фонарей рассеивались белые пары выдыхаемого воздуха. Город в ожидании Нового года, казалось, сиял большим количеством огней, нежели обычно. Из окон домов, что тянулись вдоль плавного уличного спуска, просачивался блеклый свет и доносились звуки телевизоров.
Идзуми свернул в переулок, который заканчивался крутой лестницей. Через этот спуск можно было срезать путь до станции. Идзуми взялся уже было за поручни, как его взор зацепился за покачивавшиеся на соседней площадке качели. Под фонарем, жизненные силы которого словно вот-вот собирались угаснуть, виднелась фигура Юрико.
Под скрип покачивавшихся качелей она озирала распластавшийся впереди ночной город. Идзуми стал тихо приближаться, стараясь не напугать маму. Подойдя, в скудном свете он заметил, что на лице Юрико появилось несколько морщин. С их видом к Идзуми пришло