Овцы смотрят вверх. Джон БраннерЧитать онлайн книгу.
им лекции о сросшихся в утробе близнецах, о диоксиде серы, соединениях свинца и ДДТ. Сестры слабо усваивали материал лекций, потому что в этот ответственный момент громко верещали.
Когда его отпустили из больницы, подсадив на транквилизаторы, он поселился среди людей, которые жили слишком трудно, чтобы иметь время, возможность и удовольствие лгать друг другу, – в самом запущенном районе города, где когда-то родился. У него был выбор: Барселона, стоящая на берегу выгребной ямы, в которую превратилось Средиземное море, Рим, где уже несколько десятилетий не отменялось военное положение, или Осака, жители которой вместо обычных дверей устанавливали воздушные шлюзы. Нет, ему нужно было иметь возможность говорить с окружающими его людьми, а поэтому он вернулся домой. «Я – человек! – много раз говорил он, когда купался в лучах славы. – Я столь же виновен в том, что происходит, сколь виновны и вы. И либо мы вместе прозреем и покаемся, либо вместе умрем; и это должно быть наше совместное решение».
Правда, Остин Трейн совсем не ожидал, что оставит после себя такое удивительное наследство – трейнитов, которые не имели ни своей официальной организации, ни газеты и тем не менее время от времени давали о себе знать тем, что стигматизировали ту или иную компанию или предприятие, которое, как они полагали, наносит ущерб человечеству и угрожает его жизни. Причем делали они это столь организованно, что казалось, за всеми их действиями стоит некто, управляющий ими телепатически, или нечто, напоминающее то, что умные люди называют коллективным бессознательным. Остину было понятно – это не он создал трейнитов. Они уже были созданы до него и только ждали его появления.
В компанию трейнитов входили прежде всего студенты-радикалы, для которых жизненным принципом стала фраза: «Да, я – комми!». Этот принцип пророс и оформился после вьетнамской катастрофы, когда тысячи тонн гербицидов, дефолиантов, ядовитых газов и порошков были обрушены на страну и превратили ее в пустыню, причем едва ли не в мгновение ока, на протяжении одного только лета. Мертвые растения, мертвые животные, мертвые реки.
И мертвые люди…
Когда, несколько позже, Трейн ввел в оборот термин «комменсалист», он быстро стал общеизвестным. Но задержался в обороте недолго. Вместо него газеты и телевидение изобрели кличку «трейнит», и она стала по-настоящему популярной.
Самому Остину даже немного льстило это обстоятельство, но его также посещали и страхи, одним из которых он поделился с Пег. В ночных кошмарах ему являлись люди, которые отказались от своих имен во имя его имени, и он просыпался со стоном и в холодном поту, потому что этих фанатиков были миллионы – абсолютно идентичных, где одного невозможно было бы отличить от другого.
Но, так или иначе, теперь он жил в одном из заброшенных домов в центре Лос-Анджелеса. Когда-то здесь располагались офисы, пять лет назад преобразованные в жилые помещения, ни разу с тех пор не ремонтировавшиеся и даже не крашенные. Людей, живших вокруг Остина, отличало одно