Сцены из жизни провинциала: Отрочество. Молодость. Летнее время. Джон Максвелл КутзееЧитать онлайн книгу.
хлестать по ягодицам. Удары следуют один за другим быстро, на то, чтобы замахнуться, времени у мисс Остхёйзен почти не остается. К концу порки лицо Роба Харта заливает краска. Однако он не плачет; собственно, краснеет он, скорее всего, потому, что долго простоял согнувшись. Зато у мисс Остхёйзен тяжело поднимается и опускается грудь, и вообще кажется, что у нее вот-вот брызнут слезы – а то и кое-что еще.
После таких ее припадков неуправляемой страстности класс затихает и остается притихшим до самого звонка.
Довести Роба Харта до слез мисс Остхёйзен не удается ни разу; возможно, потому она так на него и ярится и бьет его так сильно, сильнее, чем кого-либо еще. Роб Харт старше всех в классе – он младше Роба почти на два года (он вообще младше всех своих одноклассников); ему кажется, что между Робом Хартом и мисс Остхёйзен происходит что-то такое, во что он не посвящен.
Роб Харт высок, красив и бесшабашен. И хотя Роб Харт не очень умен – и, может быть, даже не наберет необходимых для продолжения учебы баллов, – его тянет к этому мальчику. Роберт Харт – часть мира, пути в который он еще не отыскал: мира секса и побоев.
Что до него, он никакого желания получать порку от мисс Остхёйзен, да и от кого-либо еще, не питает. Сама мысль о такой возможности заставляет его корчиться от срама. Он готов на все, лишь бы избежать избиения. В этом отношении он ненормален, о чем хорошо знает. Да он и происходит-то из ненормальной, зазорной семьи, в которой не только не бьют детей, но еще и позволяют им обращаться к взрослым по именам, и в церковь там никто даже не заглядывает, и все целый день ходят обутыми.
У каждого учителя школы, и у мужчин, и у женщин, имеются собственные трости, и каждый волен использовать их по своему усмотрению. А каждая трость обладает индивидуальностью, характером, и все они хорошо известны мальчикам и порождают в их среде бесконечные разговоры. Школьники с видом знатоков и ценителей сопоставляют особенности тростей и разновидностей причиняемой ими боли, сравнивают технические приемы использования предплечий и запястий, усвоенные владельцем каждой из них. О стыде, который должен испытывать человек, когда его вызывают к доске, приказывают нагнуться и бьют по заду, у них даже речи никогда не заходит.
Не обладая личным опытом, он не может участвовать в этих беседах. И тем не менее знает, что боль – не самое главное. Если другие терпят ее, стерпел бы и он, обладатель куда более сильной воли. Чего он не стерпит, так это позора. А позор, опасается он, будет таким гнусным, таким пугающим, что, когда его вызовут к доске, он вцепится в свой стол и выходить к доске откажется. И это покроет его еще пущим позором: отдалит от других мальчиков, настроит их против него. Если его когда-нибудь соберутся выпороть, сцена получится до того унизительная, что вернуться после нее в школу он уже не сможет; в конечном счете ему останется только одно: покончить с собой.
Таковы ставки. Именно поэтому он не издает в классе ни звука. Именно поэтому всегда опрятен, всегда выполняет домашние задания и всегда знает