Тревожное время. Стихи. Глеб ПудовЧитать онлайн книгу.

      Я стал доступен утешенью,

      за что на Бога мне роптать,

      когда я смог стихотворенье

      о трудной жизни написать?

      Всё было плохо: я метался,

      стремился жизнь в строку облечь,

      увы-увы, как ни старался,

      была суконна моя речь.

      И вдруг – случилось! Вижу, ноты

      нежданно смыслом обросли

      и песни звучные в блокноте

      глубокой речкой потекли…

      Как хорошо, что еду я один,

      как хорошо, что в снег, и дождь, и ветер,

      и что среди неоновых витрин

      я никого знакомого не встретил.

      А впереди, возможно, – пустота,

      иль бездна без надежды на удачу.

      И всё же я поехал неспроста:

      я собственной душою озадачен.

      Начало осени застал я

      на стыке тех координат,

      где на российскую заставу

      глядел французский супостат.

      Душа просила очищенья,

      а разум требовал высот —

      порой в обычном возвращенье

      нас неизведанное ждёт.

      Посмотри: бирюзовая сила

      воцарилась над старым Днепром1,

      где когда-то кумиров пронзила

      византийским крестом.

      Над коньками старинных избушек

      расплывается медленный звон.

      Если хочешь, ты можешь послушать

      металлический стон.

      И наполнят тебя эти звуки

      словно чашу до самых краёв,

      и поймёшь, что лишь страхом и мукой

      ты заслужишь любовь.

      На дряхлом костёле от ветра упал

      старинный-старинный фиал;

      и крошится арок чудесный излом,

      размытый осенним дождём;

      портал открывает беззубый свой рот:

      заржавлены створки ворот.

      Болезни течение было таким.

      Скончался больной и исчез он как дым.

      Мелькают, мелькают глухие селения,

      во тьме полуночной дрожат огоньки…

      – Скажи, ведь сейчас здесь живут привидения?

      – Неправда, живут здесь мои земляки,

      ведь я из такой же пустыни заброшенной.

      Почти ниоткуда отец твой возник.

      – Ты – Бог?

      – И совсем я не Бог (усмехаясь встревоженно),

      а попросту жил без тетрадей и книг.

      В бесконечных высотах – простор и уют,

      на иконах – спокойные взгляды,

      будто знают святые, что годы пройдут

      и в Смоленске всё будет как надо.

      А пока – тишина не звучавших молитв,

      а пока – не зажжённые свечи.

      Где-то сторож мурлычет известный мотив,

      прошлогоднюю муху калеча.

      Теперь ты стихи не напишешь:

      ты там, где окажутся все.

      Возможно, светлее и тише

      в твоём неожиданном сне,

      чем здесь. Так прощай же, учитель!

      Прощай, белорусский поэт!

      Как рано замкнул небожитель

      судьбы твоей стройный сонет…

      Мороз и солнце. День обычный:

      вокруг – уральская зима,

      брожу с коляской горемычной

      средь куч собачьего дерьма;

      поют метели, ветер свищет,

      коляска гнётся и скрипит.

      Я словно Иов на гноище.

      Но Бог со мной не говорит.