Традиции & Авангард. №3 (15) 2023 г.. Коллектив авторовЧитать онлайн книгу.
про «наше талантище», что-то такое вспомнил, даже почитал про него – все эти его «да я жизнь повидал», «устал вкалывать, на заводе горбиться», что-то там про свободу, про полицейское государство, про покаяние и стыд, и про Кошкаровку, кстати, тоже, дескать, я в такой же помойке детство провёл, что и вы…
Вадим Степанович прошёл к книжным шкафам.
– Что делать-то будем, а, Аркадий Петрович? – Он медленно открыл стеклянные створки, достал одну из книг, тут же разжал пальцы. Книга хлопнулась на половик. – Ты не дурак. Я не дурак. Гениус твой тоже. Это мы поняли: ещё так вырастет – шея заболит на него смотреть. Что мальчик хочет, то мальчик получит. Гений! – Упёрся указательным пальцем в верхний обрез другой книги и, будто отщёлкнув, скинул и её на пол. Заглянул в образовавшуюся пустоту на полке, как в прореху от выбитого зуба. – Кумиры – они ведь безгрешные, почти святые, у них всё реликвия, всё золотое. Чем выше лезет, тем святее, тем дороже… – Открыл новые створки. Белые корешки – Платонов. Зелёные – Голсуорси. Тёмно-синие с белыми окантовками – Набоков; последние покупала Лида, жена Золотова, на единственную годовщину свадьбы. – Я по телеку видел, один олигарх где-то портки Наполеона достал. Нижние, Бонапарт о них задницей тёрся. За огромные деньги достал. Да вот богатеньким детишкам Наполеоны-то неинтересны. А вот… – Пошарил ладонью за книжными блоками. – Говоришь, есть у тебя одна тетрадочка… – И охапкой свалил книги на пол.
Боль свинцовыми толчками стучала у Золотова в голове. Вспомнилась чёрная ложка для обуви, оставленная у двери, так далеко, словно в другой стране.
Вадим Степанович выдернул новую книгу. Картон обложки хрустнул. Он потряс её, держа за обложку, как птицу за крылья.
– И где?
Золотову вдруг почудилось, что вот сейчас, именно сейчас дверь в дом раскроется – и на пороге появится Серафима, сгорбленная, будто бы сжатая. А за её спиной окажутся другие, слипшиеся в молчаливую стену: соседи, знакомые, коллеги-учителя – встанут, с брезгливой жалостью глядя на него, на гору книг, на внезапных гостей, хозяйствующих как у себя дома.
«Есть у меня одна тетрадочка».
Тогда тоже была суббота. Яркий морозный свет лился в окна. На втором этаже «Куража» отмечали его юбилей. Людей было много – и за сдвинутыми столами, да и вообще, чужих в зале. Играла неразборчивая музыка. Неясно звучали другие голоса, как вечное шушуканье в его классе. И он напрягал связки, как у себя в классе:
«Вот вы все подписываетесь – доски ему мало, надо и школу назвать! Всей стране известный, молодой, н-н-наш. Ну, хотите гордиться – гордитесь. Зачем впереди паровоза с караваем бежать? Я понимаю, за инициативу п-п-плюсик… И сверху всё… Но… стыдно же!»
Низкое солнце хлестало ему в глаза. Он щурился, он шатался, он поднимал бокал с вином до груди и вновь опускал. Он чувствовал, как на него косятся от других столов – вот, мол, старик раздухарился. А кто-то, должно быть, и узнавал – да это же корж из второй школы, «Русяз» во всей красе! Да и чёрт с ними!.. Он рассматривал лица