Жизнь как она есть. Мариз КондеЧитать онлайн книгу.
проделывала тот же путь в обратном направлении. Само собой разумеется, по вечерам я сидела дома, хотя всегда обожала кино, театр, концерты и походы в ресторан! Я купала сына, кормила его, укладывала спать и пела малышу колыбельные. Кто-то не поленился пустить слух о том, что мое внезапное исчезновение напрямую связано с изменением социального статуса, что я стала «девушкой-матерью» (так презрительно называли тогда матерей-одиночек), и антильские студенты избегали меня – все, кроме верных друзей Иваны Рандаль и Эдди Эдинваль. Общалась я только с африканцами – они ничего обо мне не знали, но уважали за умение держаться и хорошо подвешенный язык.
Мне было очень трудно платить за жилье. Хозяин, типичный седовласый буржуа с аристократическим профилем, преодолевал шесть этажей до моей комнаты и выкрикивал сакраментальную фразу: «Я вам не отец, мадемуазель!»
Слава богу, в министерстве ко мне относились с симпатией, даже проявляли заботу. Как в доме отдыха в Уазе. Я, как героиня Теннесси Уильямса[31], всегда была брошена на произвол судьбы и всегда зависела от доброты случайных людей. Сотрудники жалели молодую женщину, сопротивляющуюся нужде и лишениям, и восхищались ее чувством собственного достоинства и мужеством. Коллеги регулярно приглашали меня на обед в субботу или воскресенье, умилялись красоте Дени, целовали мальчика и обращались, как с маленьким принцем. Провожая нас до дверей, хозяйки совали мне в сумку хорошую, хоть и ношеную одежду (не только детскую!), пряники, коробки и банки с «Овомальтином»[32] или какао фирмы Van Houten, чтобы подкрепить здоровье хилых матери и ребенка. Выйдя на улицу, я плакала от унижения.
Чем конкретно мы занимались на улице Буасси д’Англа? Насколько я помню, департамент, где я трудилась, составлял сопроводительные письма к культурным проектам, адресованные министру.
Прошло несколько месяцев, и, поняв, что не смогу дальше существовать в подобном режиме, я с тяжелым сердцем вновь рассталась с Дени и доверила сына заботам сертифицированной кормилицы мадам Бонанфан[33], жившей в окрестностях Шартра. Заплатить сразу полагающиеся ей восемнадцать тысяч старых франков я не могла и попросту дала тягу. Мадам Бонанфан не только не подала иск, но и начала исправно писать мне письма (с массой орфографических ошибок!) и сообщать новости о «нашем» малыше.
«Он очень скучает по своей маме! – уверяла она. – И все время спрашивает, когда же вы придете».
Меня мучила совесть, и я лила слезы над этими посланиями, жила, как в тумане, страдала, почти не спала и за несколько недель похудела на восемь килограммов. Читатели часто спрашивают, почему в моих романах героини считают своих сыновей и дочерей обузой, а обделенные любовью дети замыкаются в себе. Ответ прост: таков мой личный опыт. Я очень любила сына, но его появление на свет разрушило все надежды, ради которых я училась. Я физически не могла обеспечить своего ребенка всем необходимым и любому здравомыслящему человеку
Мариз имеет в виду Бланш Дюбуа – героиню величайшей пьесы Теннесси Уильямса (1911–1983) «Трамвай “Желание”» (1947): «Не важно, кто вы такой… я всю жизнь зависела от доброты первого встречного».
«Овомальтин», также известный под аббревиатурой
Мариз не называет подлинную фамилию няни, а придумывает ей «говорящее имя»: