Смерть мироздания. Сергей ПавельевЧитать онлайн книгу.
появляться плоть. Процесс, скажем так, не из приятных, ибо нервная ткань восстанавливается достаточно рано, и все это время ты терпишь невыносимую острую боль даже от малейшего порыва сквозняка. Словно все тело покрыто зубами, у которых оголены нервы. Может ли человек при жизни хоть мельком представить, что это такое? Думаю, нет. Это очередная пытка, которой нет конца. Такой «отдых» нам дают от основных ужасов. Ты испытываешь страшную физическую боль наедине с не менее ужасной болью твоего сознания в этой камере. Поэтому «отдых» – это невыносимое мучение, которое продолжает пытку демона, лишь в конце ты избавляешься от физической боли, когда восстановишься, но внутренняя не уходит.
Я не особо понимаю смысл Ада, на Земле я думал, что в этом месте человек должен страдать бесконечно, но здесь я понял, что это не так. После восстановления нас отправляют гулять по кругу, при этом демонстрируя истязания других. Это тоже является пыткой, ведь отвернуться от страдания другого ты не можешь, твоя воля под контролем. В Аду даже самый безжалостный человек будет сострадать другим. Так во время моих прогулок в первые годы в Аду было несколько миллиардов душ, сейчас намного меньше, поэтому пытки стали неким творчеством демонов, а не работой, как раньше. Люди на Земле перестали грешить? Не смешите. Душа после очистки попадает снова на Землю, пустая и обновленная, без памяти и чувств. Ад должен бесконечно пополняться новыми душами, но это в последнее время происходит все реже и реже. Система сломалась?
Все эти пытки заставляют человека забывать его прошлую жизнь, боль, страдания, грехи. Ты должен очиститься, разрядить душу, но, когда меня отправляют в эту камеру, я стараюсь снова все вспомнить, хоть в точности воспроизвести те события я уже не могу, в воспоминаниях появляются дыры и с каждым разом все больше и больше. Я сам себя пытаю. Как бы меня ни ломали, как бы ни очищали болью, эта боль никогда не сможет перекрыть ту, что я испытываю внутри себя. Всякая боль забывается, но я напоминаю себе о ней каждый день. Напоминаю о дне, когда я в последний раз улыбнулся сыну, о дне, когда я в последний раз ощутил себя счастливым, о дне, когда я в последний раз уронил слезу, о дне, когда мой мир утонул в крови, о дне, когда я ощутил на себе боль, которую уже ничем не унять.
3
2020 год…
– Макс, вставай, опоздаешь в школу.
Растить сына одному – непомерно сложная задача. Его мать умерла во время родов, поэтому единственное, ради чего мне осталось жить, это он. Сын был последним ее огоньком в этом мире, и я не мог позволить, чтобы этот огонек погас.
Ему было всего тринадцать, но порой он пугал меня своими странными мыслями, которые были явно ему не по возрасту. Макс убеждал меня, что прожил сотни жизней и помнил каждую. В это трудно поверить, но мальчик безошибочно ответил бы на любой исторический факт из своих якобы прожитых жизней. Сначала я думал, что у него хорошо развита фантазия, но нет. Можно было бы сказать, что он гений, что получил эти знания в школе или еще где. Но Макс был тем еще раздолбаем, поверить